Жизненный опыт Иветты подсказывал лишь один логический вывод: отец ребенка – не Филипп Вернон! Только так объяснялась загадочная реакция маркизы.
Осененная новой догадкой, горничная успокоила ее. Она была готова помочь госпоже и в такой ситуации.
– Можете целиком положиться на меня. Если у вас возникнут проблемы, или вам понадобится совет акушерки...
Фелина нетерпеливо прервала ее успокоительную речь.
– Ладно. Я дам тебе знать, если что... Можешь идти. Я хочу остаться одна.
С явной неохотой Иветта подчинилась резкому приказу. Когда она вышла, юная дама глубоко вздохнула. Массируя виски, она попыталась избавиться от предчувствия нависшей над ней непоправимой, окончательной катастрофы.
Забываться ей сейчас нельзя. Нужно сохранить рассудок, все обдумать, найти решение, выход.
Но возможность только одна. Если спасать любовь, нельзя рожать ребенка! Это крохотное дыханье жизни, растущее в ней, возникшее как раз из любви и нежности, подаренных ею и Филиппом друг другу.
Она попробовала заняться вычислением, но прежде чем смогла сделать какой-то логический вывод, уже утвердилась в уверенности, что зачатие ребенка произошло в новогоднюю ночь. Полная отдача всего ее существа была вознаграждена грядущей жизнью. И такую награду она решила вырвать, уничтожить, убить! Неужели ко всем бедам она потеряла еще и рассудок?
К сожалению, нет! Просто наступила полная ясность.
Филипп Вернон, маркиз де Анделис, гордый длинной родословной своих благородных предков, никогда не признает незаконное дитя от крестьянской дочери своим наследником. Одно дело влюбиться в простую, незнатную девушку, и совсем другое – сделать ее ребенка наследником древнего рода голубых кровей.
Пусть он никогда не говорил об этом впрямую, однако существовало как бы негласное соглашение избегать в часы любви возможности забеременеть. Только в новогоднюю ночь оба, забыв о благоразумии, целиком подчинились голосу страсти. Нет никакого сомнения в том, что Филипп не хочет от нее ребенка!
Фелина поднялась и решительно скинула с себя платье. Надев лежавший наготове теплый домашний халат и спрятав озябшие пальцы в широкие рукава, она принялась нервно ходить по спальне.
Как ни сожалела она о временном расставании с Филиппом, теперь она была этому рада. В данный момент она не согласилась бы предстать перед ним, чтобы он не догадался о ее паническом состоянии.
Даже живя в глухой деревушке, молодая женщина имела представление о прерывании беременности. В Сюрвилье проживала мудрая женщина, помогавшая, вопреки желанию аббата, отчаявшимся крестьянкам посредством определенного травяного отвара. Благодаря ей, измученная мать избегала родов очередного голодного рта, когда и уже родившиеся дети редко имели возможность прожить достаточно долго. Не все благополучно переносили последствия выкидыша, но большинство считало риск совершенно оправданным.
Фелина не сомневалась, что прилежная Иветта найдет для нее такую же женщину и в Париже. Она невольно ощупала свое стройное тело. Нет, еще ничего не заметно, но время работало против нее.
Она и так обязана лишь случаю тем, что Филипп оказался на охоте, а Амори де Брюн по болезни в постели, и что ни один из мужчин, озабоченных ее здоровьем, не увидел пока признаков ее недомогания. Как долго сумеет она морочить им голову?
Потрескивание одной из свечей, горевших в спальне, вернуло ее к действительности, и рукой заботливой хозяйки она поправила фитиль, прежде чем продолжить беспокойное хождение.
Проблема заключалась не в осуществлении плана, а в ее неспособности довести его до печального конца.
Убить ребенка от Филиппа? Никогда! Эту драгоценную крохотную жизнь, принадлежавшую только ей! Этого восхитительного маленького юношу со светло-коричневыми глазами или эту очаровательную маленькую барышню, которую красота отца сделает подобной чуду.
Фелина внезапно остановилась и возбужденно стиснула руки.
Правда, с опозданием, но зато интенсивно и неудержимо охватила ее бурная радость. Она всегда учитывала горькую реальность, сознавая, что ее любовь с Филиппом не может продолжаться долго. Уже на грани приближающегося отчаяния наслаждалась она каждым поцелуем, каждой лаской в ожидании окончательного расставания.
Столь благородный кавалер, как маркиз де Анделис, когда-нибудь пресытится ею. Однажды, несмотря на теперешние заверения, он женится на другой, более достойной, чтобы не прекратился его род!
Фелина не обижалась на него за это. Так поступить – его право и его долг. Придет время подчиниться обстоятельствам, и тогда все кончится. Она останется одна, с пустыми руками, со своими сновидениями и воспоминаниями.
А ведь сейчас небо послало ей утешение в ее грядущем одиночестве. Ребенка! Ребенка, способного оживить память о своем отце. Принадлежащее ей создание, которому она сможет отдать всю любовь, уже не нужную Филиппу.
– Нет, родной мой, ты должен жить. Ты дашь мне силы совершить необходимое! – прошептала она, впервые думая о зарождающейся жизни как о собственном ребенке.
Фелина расцепила пальцы и устало откинула со лба прядь золотистых волос. Переходя от бурной радости к беспросветному отчаянию, она понимала, что ей оставался лишь один путь, который она должна честно пройти до конца.
– Надо покинуть Филиппа, пока он не заметил беременности!
Вот только куда уходить? Где искать убежище или новую родину одинокой молодой женщине в положении и без всякой защиты?
Нужно выиграть время и все хорошенько обдумать. И как можно скорее, когда перестанет болеть голова и прояснятся мысли.
Усталость, с которой будущая мать боролась весь день, навалилась на нее с новой силой. Она была измучена, выпотрошена до самого дна. Но теперь, зная причину, она перестала бороться. Новая жизнь требовала своего.
У Фелины едва хватило сил поправить каминную решетку и погасить свечи, прежде чем залезть под одеяло. Красноватый уголь в камине продолжал светиться, а она погрузилась в беспокойный сон.
– Ох, уж эта зима! Поверь, дитя, я с каждым годом все больше тоскую по весеннему теплу!
Амори де Брюн, тяжело опершись на палку с серебряным набалдашником, опустился в кресло перед камином в покоях маркизы. Он скорчил гримасу, издеваясь над собственной неподвижностью.
– Выпейте глинтвейна, отец. Он поможет вам согреться. Иветта добавила туда макового семени для снятия болей.
Фелина заботливо протянула ему серебряный кубок с дымящимся напитком, прежде чем снова сесть на кожаный диванчик у окна, где Кроха уже ждал от хозяйки продолжения ласки.
