В какой-то степени она чувствовала себя оскорбленной, хотя во всем этом таилась неведомая доля иронии. Раньше ей были не очень понятны переживания других женщин. Как все ужасно! Нет, она не хочет, чтобы он касался ее, и одновременно чувствует себя задетой в связи с тем, что он даже не пытается склонить ее к близости.
Сможет ли она когда-нибудь понять себя самое? Этот вопрос Изабель уже не раз себе задавала – совершенно безуспешно.
Теперь, зная, что он идет на смерть во имя своих идеалов, Изабель чувствовала, как тает ее обида, чувствовала, что она, пожалуй, даже ревнует Дэлласа. Что же такое эта честь, которая ведет его за собой, и он готов подставить грудь под удары, рисковать собственной жизнью. И даже готов согласиться, что их любовь менее важна, чем цель, ведущая за собой.
Верх палатки закачался на ветру. Звук показался слишком громким, впрочем, Изабель была даже этому рада, рассчитывая, что это поможет ей отвлечься от мыслей.
Дэллас хранил молчание. В глазах его застыла печаль. Изабель почувствовала, что ей стыдно: она его жена и готова расстаться с ним, возможно, навсегда, без единого доброго слова.
– Мой лорд, – сказала она, – если ты собираешься уезжать, и это так рискованно, то, по крайней мере, тебе стоит хорошо поесть и отдохнуть. Подать тебе ужин?
Это было одно из самых благороднейших предложений: подобно служанке подать ему мясо и хлеб.
По выражению его лица Изабель могла догадаться, что он тронут.
В знак согласия Дэллас хмуро кивнул головой:
– Если это доставит тебе удовольствие.
– Это действительно доставит мне удовольствие.
Испытывая неловкость под мрачным взглядом Дэлласа, Изабель достала круглый хлеб и кусок холодного мяса, оставшиеся от обеда. Она положила все на деревянный поднос, налила вина из фляжки в простой кубок с незатейливой резьбой. В армии Брюса было не до роскоши и изобилия, однако самое необходимое найти было можно. Палатки, хотя и не из шелка, но из прочной водонепроницаемой ткани. Ложем нередко служили несколько шкур, брошенных прямо на землю. Все было просто и принималось, как должное.
Дэллас присел на походную табуретку и принялся за еду, затем поднял глаза. Изабель спокойно встретила его взгляд, ожидая лишь благодарности за ужин.
Но вместо этого Дэллас достал из кармана свернутый пергамент и протянул Изабель.
– Прочти это, миледи.
Она взяла его, но разворачивать не стала.
– Прочти и береги этот документ на будущее. Если я погибну, то половина того, чем я владею – твоя. Если Брюс победит, остальное достанется моим братьям. Если же… если он не победит, ты не потеряешь ничего. Твоя семья поможет тебе и будет рада, что я все-таки позаботился о тебе так, как мог.
– Но… – она почувствовала, как к горлу подкатил комок. – Но почему ты не оставишь все братьям?
– У них есть свои земли. Я лорд Ская, и я хочу, чтобы Скай достался тебе, если я погибну.
– Я… я даже не знаю, что и сказать!
Она посмотрела на неразвернутый свиток, затем вновь подняла глаза. Дэллас устало смотрел на полупустой кубок. Не поднимая глаз, он тихо сказал:
– Если я не вернусь, то Дункан доставит тебя в Скай. Я надеюсь, что ты не будешь рисковать и вернешься к семье и Дэвиду Каммингзу только после окончания войны.
Она смотрела на него в трепещущем свете лампы: на золотистые волосы, широкие плечи, на решительные черты склоненного лица.
– Ты хочешь оставить мне Скай, мой лорд? Но если ты погибнешь, может случиться так, что я выйду замуж за Дэвида Каммингза, Макдональды потеряют Скай.
Его губы изогнулись в кривой улыбке.
– Без помощи моих братьев ты не удержишь Скай.
– Понятно, – она хмуро глянула на свиток. – Скай останется у меня только в том случае, если Роберт Брюс победит. Или, если я останусь среди Макдональдов. Этот великодушный дар всего лишь условность.
Он с досадой взмахнул рукой. Голос стал низким.
– Ты ничего не поняла. Это компенсация за то, что я женился на тебе без разрешения твоих родителей, похитил, – он поднял, наконец, глаза. – И потащил тебя в небезопасный военный поход.
– Значит, это компенсация, мой лорд?
– Да, – сказал он и отвернулся от нее, сжав челюсти. – Прими это, как знак тех чувств, которые я к тебе испытываю. Это единственный способ сказать то, что не было между нами сказано…
Ее сердце замерло. Никогда еще он не был близок к тому, чтобы признаться, что любит ее. Не в силах собраться с мыслями, Изабель нервно разглаживала складки одежды, с которой упало несколько листьев, прилипших во время потасовки в лесу. Возможно, она ему действительно небезразлична, может быть, он действительно любит ее? Она вспомнила, как великодушен был Дэллас в день их свадьбы – какими недовольными взглядами были встречены цвета Макдугаллов, но это же был его подарок. Никто в Донане не посмел возразить. Он дал ей свое имя. Он старается защищать ее. Отрицать это – значит оскорбить Дэлласа.
Невольно она вспомнила, как благородно он вел себя в брачную ночь, ласки и поцелуи во время их последней ночи. Нет, она больше не в состоянии призывать на помощь здравый смысл. Одинокие ночи скрашивались мечтой видеть его, ощущать его рядом, а утренний рассвет заставлял сердце чувствовать пустоту.
Она непроизвольно вздрогнула.
– Холодно, миледи?
Она покачала головой. Ночи в горах даже летом прохладны, на ней было довольно теплое платье и плащ.
– Нет, – сказала она после секундного раздумья. – Я просто думаю о том, что может случиться.
– Я же говорил тебе, что ты будешь в безопасности.
– Но я думаю не о себе, а о тебе, мой лорд.
Он поднял брови. Что-то сверкнуло в его глазах, но опущенные ресницы тут же пригасили этот блеск. Он отвернулся, слегка передернув плечами:
– Не стоит, миледи, говорят, я живуч, как кошка.
Она улыбнулась. Его голос стал низким – таким он бывал, она уже знала, в минуты волнения. Значит, он смущен.
Изабель глубоко вздохнула, двинулась к столику, чтобы положить на него свиток.
– Я люблю кошек, как тебе известно. Какое-то время его глаза молча следили за ней.
– Да, я это заметил, – ответил он наконец.
И вдруг, набравшись смелости и отчетливо осознавая, что вступает в тот мир, из которого уже никогда не сможет вырваться, Изабель прошептала:
– А еще я люблю отважных мужчин, готовых рисковать жизнью во имя своих идеалов. Я хочу, чтобы ты знал, я горжусь своим мужем.
Она глубоко вздохнула и произнесла слова, которых он так долго ждал.
– Могу я сегодня разделить с тобой ложе, Дэллас?
* * *
Какая тишина…
Раздавалось только шипение горячего масла в лампе, в то время как где-то снаружи завывал ветер, качал ветви деревьев. Иногда палатка вздрагивала, как парус. Донесся печальный крик ночной птицы.
