Саймону очень хотелось крепко прижать ее к себе и согреть, но он не сделал ни того ни другого.
– Я пришел сюда, чтобы найти его, а нашел тебя. Я думал, что ты его любовница и знаешь больше, чем говоришь.
– А эти последние недели? – побледнев, спросила Агата.
– Твой хитрый план был… удобен для моих собственных поисков. Я надеялся кое-что обнаружить, найти какой-нибудь документ или письмо, которые изобличали бы Джеймса.
Она облизнула пересохшие губы.
– А сегодня?
Саймону хотелось солгать ей, сказать, что это не имеет никакого отношения к делу. Но время, когда можно было лгать, прошло.
– Я решил соблазнить тебя и узнать правду, но потом… – Саймон замолчал. И что же потом? Он передумал? Или захотел заполучить ее для себя?
Впрочем, теперь все это не имело никакого значения. Она сестра джентльмена, леди и не чета таким, как он – шпион, представляющий опасность для каждого, кого он по собственной глупости полюбит.
Агата не двинулась с места, но вдруг оказалась далеко за пределами досягаемости. Она вздернула подбородок и спокойно посмотрела ему в глаза.
– Теперь мне понятно. Ты просто выполнял свой долг. – Агата повернулась и медленно направилась к двери. – Пирсон, – позвала она, – помогите мистеру Рейну с его плащом. Он уходит. – Потом она открыла дверь, впустив струю свежего воздуха, от которой Саймону вдруг стало холодно. – До свидания, мистер Рейн.
Она тоже была холодна, как зимний дождь со снегом. Саймон с сожалением подумал о том, что по собственной глупости совершил большую ошибку. Он захотел украсть ее тепло для себя, а теперь оно было потеряно для них обоих.
Оставив входную дверь открытой, Агата повернулась со спокойным достоинством и, вернувшись в гостиную, закрыла за собой дверь, словно воздвигнув между ними преграду.
Покинув дом на Кэрридж-сквер, Саймон спустился по лестнице, и с привычной точностью свернул по тротуару к центру.
Он не видел ни ночной улицы, ни фонарей, мерцающих сквозь туман; он вообще ничего не видел, кроме застывшей боли в глазах Агаты.
Он был потрясен тем, что его с такой силой одолели сожаления, и тем, что за последние недели наделал такое количество серьезных ошибок.
Он оказался не прав во всем. Каждое умозаключение, сделанное им об Агате, являлось ошибочным.
Какой же он шпион высшей квалификации, если позволил шатким предположениям ввести себя в заблуждение? Он престо слеп, глуп и только.
Завернув за угол, Саймон оказался в толпе подгулявших молодых шалопаев, которые подначивали друг друга и отпускали непристойные шутки.
Покачав головой, он огляделся. На этой улице, насколько он знал, существовало несколько мужских клубов для представителей избранного общества, и это тоже был не его мир. В таком месте ему нечего делать, как и в доме Агаты… Его дело – защищать Корону от любого, кто ей угрожает.
Занятие для одинокого человека. Интересно, почему он раньше не задумывался над этим? И правда, кто он такой на самом деле – засекреченная единица, которая не указывается ни в каких регистрационных записях, фантом, у которого нет ни друзей, ни семьи…
Несколько минут спустя Саймон свернул в темный переулок, в который выходила стена сада при доме, расположенном в респектабельном районе Лондона. Быстро оглядевшись вокруг, он ухватился за верх стены, подтянулся на руках и перемахнул через нее, а затем проскользнул через темный сад, избегая ступать на дорожку, покрытую гравием, который скрипел под ногами.
В отличие от многих других домов в этом доме кухонная дверь была заперта на огромный замок, но Саймон даже не остановился, хотя знал, что смог бы открыть его, если бы захотел; вместо этого он прошел к углу дома, где декоративная кирпичная кладка одновременно служила примитивной лестницей.
Прикасаясь к кирпичам только кончиками пальцев и мысками штиблет, Саймон быстро поднялся до третьего этажа и, дотянувшись до ближайшего окна, распахнул его, затем ухватился за подоконник и, сделав одно плавное движение, оказался в комнате.
Слуга, стоявший возле письменного стола, обернулся и испуганно прижал руку к сердцу.
– Ох, сэр, опять вы это делаете!
Саймон не спеша снял пиджак.
– Прости, Денни; ты же знаешь, я иногда не могу устоять перед искушением. – Потянув за кончик галстука, он развязал его и бросил поверх пиджака.
– Могли хотя бы сообщить мне, где находитесь. Я чуть с ума не сошел, тревожась за вас, сэр.
– Знаю, Денни, знаю. Извини.
В отличие от Баттона Денни не был, гениальным мастером завязывать галстуки и не имел других важных преимуществ. Ему едва исполнилось восемнадцать, и этот бедный маленький старьевщик все еще чувствовал себя не вполне уверенно в должности мажордома, отчего часто волновался по пустякам.
– Дела, друг, дела. Местного значения, как тебе должно быть хорошо известно, потому что за последние две недели ты отправил мне не менее двадцати посланий на адрес клуба.
Денни шмыгнул носом и перестал ныть. Иногда Саймон задавался вопросом: кто из них кому служит? Иметь слуг означало, что ты зарабатываешь на их содержание, а они по-отечески заботятся о тебе.
Однако он так редко пользовался своим спартанским домом, что Денни научился довольно хорошо справляться с домашними делами, нанимая поденщиков для ухода за территорией вокруг дома и для уборки.
Саймону следовало бы продать дом, потому что здесь он не чувствовал себя хозяином, зато имел от него одну головную боль. В этом доме и наполовину не ощущалось того тепла, которое присутствовало в доме на Кэрридж-сквер.
К тому же Агата никогда не переступит порог этого дома. Но с другой стороны, куда он тогда денет своих найденышей, своих уличных беспризорников вроде Денни?
Одним из таких найденных им сокровищ был Стаббс, другим – Фиблс. Этот карманник с лихвой оправдал сумму, которую пришлось заплатить, чтобы избавить его от каторги. Потребность в получении надежной информации была так велика, что Саймону хотелось бы иметь среди своих сотрудников побольше карманников, обладающих ловкостью Фиблса.
А вот Денни выполнял свои обязанности молча и лишь иногда испускал театральный горестный вздох, чтобы напомнить хозяину о его прегрешениях.
Почувствовав, что его терпение на исходе, Саймон как можно мягче произнес:
– Денни, уже поздно; почему бы тебе не лечь спать? Завтра я рано подниму тебя, а пока…
Услышав столь приятное приказание, парнишка повеселел, и на его страдальческом лице появилась робкая улыбка.
– Слушаюсь, сэр. В таком случае я встану, как только появится тележка молочника.
– Вот и хорошо. Спокойной ночи.
Оставшись наконец наедине со своими мыслями, Саймон придвинул кресло поближе к огню, стремясь получить хоть немного тепла взамен того, которого только что лишился.
