— Ваш отец его продал?
— Да, — неохотно ответил Дрейк.
— А почему? — не отставала Элли.
— Потому что ему нужны были деньги, — мягко ответил он, разглядывая что-то в темнеющем вечернем небе.
Как он переменился, подумала Элли. С трудом верилось, что это тот самый человек, который рвал и метал, когда она помешала ему прибрать к рукам дома на Шестнадцатой улице. Впервые с момента их знакомства он, казалось, находился в мире с самим собой.
— А вы изменились, — вдруг вырвалось у нее. Она заметила, как Николас напрягся, но тут же расслабился. Он медленно перевел на нее взгляд, и его бездонные глаза вдруг наполнились чувством, ошибиться в котором было невозможно.
— Это вы меня изменили, — ответил он и нежно провел пальцем по ее щеке.
— Никто никого не может изменить, — мягко улыбнулась Элли. — Все наши изменения приходят изнутри.
— Вполне может быть. Но благодаря вам я увидел в себе то, чего не видел прежде. Я был жестким и беспощадным, потому что должен был казаться таким. Тогда это было необходимо. Сейчас я понимаю, как глупо было тратить все силы только на это. — Палец его скользнул по ее скуле и замер где-то под подбородком. — А изменили мою жизнь вы, Элиот Синклер.
Он склонился к ее губам и поцеловал. Элли даже не подумала о том, чтобы оттолкнуть его или опрометью броситься из комнаты. Были лишь его губы, нежные, требовательные, зовущие. Судьба, которую она себе избрала, в конце концов и привела ее к этому моменту чистой радости. Лунный свет играл на поверхности океана, и человек, которого она, кажется, полюбила, мягко притянул ее к себе. Да, она любит его вопреки всему. Боже мой, как же это произошло? Но как и в тот памятный дождливый день, все на время забылось.
Элли обвила шею Николаса руками и прижалась к его мускулистой груди.
— Ники, — еле слышно выдохнула она.
— Наконец ты перестала называть меня Дрейком, — усмехнулся он.
— Я не перестала, — возразила она, ловя с закрытыми глазами прикосновения его губ. — Просто сейчас я на тебя не сержусь.
Он замер и резко отодвинулся от нее. Элли не сразу сообразила, что произошло. Потом открыла глаза, несколько раз моргнула и увидела его насмешливый взгляд.
— Выходит, тебе нравится сердиться на меня?
— Дрейк, поаккуратнее.
— Элли, ты просто неподражаема! — рассмеялся Николас и тут же посерьезнел: — Вот это я в тебе и люблю.
Люблю. Пусть не «я люблю тебя», но все же… От непонятно откуда возникшего восторга у нее закружилась голова. А когда, больно царапнув, всплыла мысль, кто она на самом деле и кто ее отец, Элли прогнала ее прочь — не сейчас. А может быть, вообще никогда, впервые подумала она.
— Обними меня, — прошептала Элли. Прежде она никогда ничего у Николаса не просила, и в его глазах мелькнуло удивление, которое тут же сменилось радостью.
— Я хочу обнимать тебя вечно, — пробормотал он, заключая ее в объятия.
На этот раз поцелуй его был требователен и настойчив. Элли отдалась сладостному чувству, ловя губами его губы. Осмелев, она просунула руку в расстегнутый ворот его рубашки и почувствовала, как он замер, когда она робко провела ладонью по курчавым волосам на его груди.
Николас учащенно задышал, приподнял ее над полом и понес к кровати, стоявшей у стены. Осторожно опустив ее на старенькое покрывало, он лег рядом и спустил с ее плеч платье. Потом расстегнул до конца свою рубашку и распахнул ее.
— Я хочу притронуться к тебе, — еле слышно выговорил он. — Столько дней быть рядом и ни разу не дотронуться друг до друга.
— Но почему, Николас?
— Я дал слово, что буду вести себя как истинный джентльмен. Кроме того, я знал, что тебе нужно дать время.
— И теперь ты решил, что отведенный мне срок истек? — вдруг осевшим голосом шутливо поинтересовалась Элли.
Николас зарылся лицом в ее волосы.
— Истек? Право, я не знаю. Честное слово. Он склонился ниже и плотно обхватил губами розовый бутон ее соска.
Наслаждение было таким острым, что Элли вскрикнула и, когда он оторвался от ее груди, руками удержала его голову.
— Сладкая моя Элли, позволь мне любить тебя. У Николаса даже голос охрип от сдерживаемой страсти. Элли отпустила руки и почувствовала, как его губы, оставляя жаркие поцелуи, заскользили по ее телу.
Нащупав подол ее юбки, Николас положил руку ей на лодыжку и медленно повел ладонью вверх, к колену и еще дальше к бедру. Раздвинув складки белья, рука продвинулась еще выше, и Элли почувствовала, как сильные пальцы погрузились в курчавый кустик волос внизу ее живота, продвинулись между бедер. Николас легонько провел кончиками пальцев по нежной коже, но этого оказалось достаточно, чтобы по телу Элли прошла волна чувственной дрожи. Он принялся ласкать губами ее сосок и легко погрузил палец в узкую влажную глубину ее лона. У Элли перехватило дыхание от нахлынувшего блаженства. Тогда губы Николаса оставили ее грудь и двинулись вниз к животу. Сердце Элли заколотилось с такой силой, что его удары начали отдаваться у нее в ушах.
Но все так же внезапно кончилось, как и началось. Николас замер, крепко прижал ее к себе, словно не желая отпускать. А потом вздохнул и отстранился. Сев на постели, он посмотрел на ее полуобнаженное тело, и в темно-синих озерах его глаз Элли увидела раскаяние.
— Боже мой, да я чуть голову не потерял, — проговорил он заметно дрогнувшим голосом.
Страсть в душе Элли начала уступать место страху.
— И тебе это весьма не понравилось, — еле слышно проговорила она.
— Да нет, я не могу сказать, что это мне не понравилось, — мягко возразил Николас. — Напротив, пришлось по душе. Разделить желание с тобой — что может быть большим счастьем для любого мужчины? — улыбнулся он. — Помнишь, я говорил тебе, что мы будем близки?
Элли окинула взглядом свою обнаженную грудь, задранную юбку и густо покраснела.
— Сейчас это едва не произошло. — Он поцеловал ее в нос. — Но вот так я не хочу. Не теперь и не сейчас. Позже. — Элли недоуменно нахмурилась. Николас, опершись на локти, навис над ней и ласково обхватил ладонями ее лицо. — Когда мы поженимся. Поженимся.
Элли, закрыв глаза, потрясенно молчала. Николас склонился к ней, и она затрепетала от его нового долгого поцелуя.
— Элли, я твоя половинка, — тихо сказал он, как будто прочтя ее мысли. — Как и ты моя половинка. Увидев тебя тогда, в зале суда, я очень скоро понял, что судьбой нам назначено быть вместе.
Элли притянула Николаса к себе и крепко обняла. От прилива чувств у нее перехватило дыхание. Она прижалась горячей щекой к его щеке. Господи, самое ее сокровенное желание начинает сбываться. Любить Николаса, принимать его любовь. Ей никто больше не нужен, потому что она любит только его — Николаса.
— Сейчас я понимаю, — продолжал говорить Николас, — да что там говорить, знаю, что без тебя не смогу жить. На торжественном приеме по поводу начала строительства я собираюсь сообщить о нашей помолвке. — Он увидел в ее глазах изумление и, подумав, что она не согласна, решительно добавил: — Мне без тебя не жить, Элли. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Несколько дней на берегу океана быстро превратились в пару недель. Шляпки и вежливые поклоны, заказы и деловые встречи, даже дорогая ее сердцу живопись напрочь вылетели у Элли из головы. Их место заняли яркое солнце и смех, полуночная луна, страсть, и, что самое удивительное, любовь к тому, кого ей следовало бы ненавидеть.
— Ники, Ники, — прошептала она про себя, стоя у окна верхней комнаты и наблюдая, как вдоль берега идет Николас. — Как же я выйду за тебя замуж? И как я смогу не выйти за тебя?
Она тяжело вздохнула. Николас шел по самой кромке прибоя, и набегавшие на берег волны разве что не лизали его ноги. От него исходили берущие за душу уверенность и сила, до странности напоминая ей о летнем Манхэттене. Николас был задумчив. Что-то угнетало его. Но что?
Может быть, он уже жалеет о том, что поддался порыву и сделал ей предложение?
С того вечера прошла неделя, и ни слова не было сказано о женитьбе, как будто они оба старательно избегали этой темы. Про себя Элли знала, что это так и есть. А вот Николас…
Он приближался к дому. Элли понимала, что его что-то гнетет. Николас переменился с того дня, когда Джим, обнаружив старый, написанный маслом портрет какой-то женщины, спросил у Николаса, кто это. «Это моя мать», — коротко ответил тот и быстро перевел разговор. Но что-то с тех пор точило и точило его изнутри.
Вдруг откуда-то выскочил Джим и побежал сначала по террасе, а потом и по пляжу к Николасу. Элли не могла отсюда слышать, о чем они говорили, но зато прекрасно видела радость Джима и улыбку Николасв. Николас, обычно сдержанный и холодный, всегда смягчался в присутствии Джима и Шарлотты, не скрывая своей любви к ним.
Теперь Николас и Джим шли вместе и дружески о чем-то беседовали.
— Похоже, он не настолько плох, как я поначалу думал.
