Оливия помедлила и решила быть до конца откровенной.
— Кажется, мы с вами, ваша светлость, играем в какую-то игру.
Герцог медленно повернул голову и взглянул на нее. В его глазах горел отнюдь не безобидный огонек.
— Я бы не стал так говорить, — ответил он, подтверждая ее мысли.
Неужели он хочет ее пристыдить? Больше всего Оливия ненавидела, когда люди скрывали свои истинные чувства под маской приличия. Она достаточно натерпелась этого в своей семье. Она очень любила своих родственников, но давно поняла, что все поступки родителей по отношению к ней были обусловлены жадностью.
— Видимо, вы собрались все отрицать, но я с вами не согласна.
— Вообще-то для себя я решил, что попался в тиски вожделения, — отрезал герцог. — Уверяю вас, мисс Литтон, я никогда прежде страстно не целовал незнакомую женщину, пока вы не появились на пороге моего дома.
По телу Оливии пробежала жаркая волна, сердце учащенно забилось. Она не смела взглянуть на герцога. Неужели он не видит, какая она полная и некрасивая? Оливия украдкой посмотрела на него.
— Вы помолвлены, — сурово произнес он.
— С детства, — кивнула Оливия.
Они шли мимо кустов сирени. В воздухе стоял аромат цветов. Герцог остановился, отпустил руку Оливии, и ей пришлось взглянуть на него. Он приподнял ее лицо за подбородок. Их глаза встретились.
— Оливия, — только и сказал Куин.
Она очутилась в его объятиях, и он коснулся ее губ. Мгновение они целовались так, как тогда, в серебряной комнате: осторожно, нежно, изучая друг друга. Но вот Куин обхватил ее крепче, Оливия чуть приподняла голову, и поцелуй изменился. Она приоткрыла губы.
Аромат сирени стал слабее. Оливия чувствовала лишь запах пряностей и мыла — смесь джентльмена и разбойника с большой дороги.
Герцог прав. Это не просто игра, это желание, такое глубокое и сильное, что все тело Оливии сгорало от стремления быть ближе к нему. Она обвила руками шею герцога, приподнялась на цыпочки и прижалась к его крепкому телу. Он целовал ее страстным, жадным, знойным поцелуем, без лишних слов сказавшим ей, что он не считает ее некрасивой.
Волосы герцога выбились из стягивавшей завязки и щекотали щеку Оливии. Его глаза были закрыты, и он был совсем не похож на себя. С открытыми глазами он казался суровым, резким и немного холодным. Сейчас же был совсем иным.
Человек, охваченный наслаждением, догадалась Оливия.
Его губы скользнули к нежному изгибу ее шеи. Она вскрикнула и задрожала, и он открыл глаза.
— Это не игра. — Его голос звучал глуховато, и жаркое дыхание обдало ее щеку.
— Нет, — дрожа, прошептала Оливия.
— Это лесной пожар, — сказал он, в последний раз коротко целуя ее, прежде чем оттолкнуть прочь.
Оливия с трудом сглотнула.
— И все же вы помолвлены. — В его темных глазах читался вопрос. Оливии казалось, будто мир вдруг перестал существовать, будто в этом ветреном саду остались лишь они вдвоем: высокий, сильный мужчина, который теперь пристально вглядывался в ее лицо, и мисс Оливия Мэйфилд Литтон, с рождения обрученная с маркизом. Ее сердце гулко стучало в груди, но…
Ей надо было думать о Руперте и Джорджиане.
Оливия взяла себя в руки и заговорила:
— Лесной пожар не повод предавать двух человек, которых… Я не могу предать жениха.
— Двух человек. Джорджиану?
— Не важно, — поспешно произнесла Оливия. — Я не хотела… В любом случае это не важно…
— Неправда. Она здесь, потому что ее пригласила моя мать.
Оливия кивнула.
— Конечно, мы не рассматривали ее, как лошадь на аукционе «Таттерсоллз», — извиняющимся тоном произнес герцог. — Мой первый брак не удался. Мать опасается, как бы я не повторил ошибку.
Оливия легко коснулась его щеки, и по кончикам ее пальцев как будто пробежали искры.
— Джорджиана никогда не предаст вас.
— Так вы слышали сплетни? — Его глаза были закрыты.
— Моя служанка говорила о репутации вашей жены.
— Боюсь, Еванджелина заслужила свою репутацию. — В голосе не было ни стыда, ни осуждения. — Нам лучше пойти в конюшни, мисс Литтон. Моя тетя, не говоря уже о юном Джастине, сойдут с ума от нетерпения, если заставить их ждать в повозке.
Оливия снова взяла герцога под руку. Ее колени дрожали.
— Значит, вы преданы Монтсуррею?
Оливия кивнула, но заметив, что герцог глядит перед собой, добавила:
— Да. — Ее голос звучал сдавленно. — Он будет очень страдать, если я… Нет, так не пойдет.
— Поистине английский ответ. — Герцог взглянул на нее. — Так не пойдет… Но вы правы. Самое худшее, что мог бы сделать один мужчина другому, особенно тому, кто служит родной стране, это похитить его будущую жену. Возможно, когда он в целости и сохранности вернется домой, мы обсудим это еще раз.
— Мы с вами едва знакомы, — ответила Оливия, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
— Я хочу узнать вас лучше. Об этом и разговор. — Его голос был низким, чуть хриплым.
Перед глазами Оливии проплыло лицо Джорджианы, полное надежды. Она собралась с духом. Одно дело Руперт, но Джорджиана — ее сестра-близнец, ее вторая половина. Оливия поняла, что была права: этот человек идеальная пара для Джорджи. Не для Оливии.
— Нельзя жениться, поддавшись безумию, — холодно произнесла Оливия.
Герцог молча сделал несколько шагов. В тишине она остро ощущала его присутствие. Будущий зять, напомнила она себе.
— Значит, вы знакомы с подобным безумием? — Его голос был безразличным. — И часто оно вас настигает?
Как и его жена… Вот о чем он подумал. Оливия хотела было все отрицать, но передумала.
— Мы с Рупертом обручены с детства. Конечно, я не… — Она замолчала. — У нас не было возможности выбирать. Мы оба понимали, что верность не входила в соглашение, заключенное нашими отцами, по крайней мере, до брака.
Они свернули за угол и направились к конюшням. В дверях показался мальчик-слуга и тут же исчез внутри. Затем последовало цоканье копыт, и на свет вывели пятнистую кобылу.
— Я помогу вам сесть на лошадь, — сказал герцог.
Он подвел Оливию ближе и обхватил за талию. На мгновение они оба замерли на месте. Его прикосновение стало увереннее, и он посадил Оливию в седло.
— Спасибо, ваша светлость, — пробормотала она, перекинула ногу через луку седла и подобрала подол платья.
— Я предпочитаю, чтобы вы называли меня Куин.
Она удивленно взглянула на него.
— Это было бы неприлично.
— Неприлично будет, если я стащу вас с лошади на глазах у слуг и поцелую.
— Вы не можете этого сделать! — взвизгнула Оливия.
— Могу, — спокойно возразил Куин. — И полагаю, это вас не побеспокоит, Оливия, поскольку вы только что признались, что являетесь, мягко говоря, кокеткой.
