— Как ее зовут? — спросила Ариель, решив выведать как можно больше и действовать наверняка, но без излишней поспешности.
— Лора, — ответил Берк; вопросительно склонив голову набок. — На кой дьявол вам нужно это знать? Ариель пожала плечами:
— Красивое имя. Мне почему-то показалось, что вы предпочли бы продолжать содержать ее.
Берк не верил ушам. Что за странный разговор? Но Ариель казалась совершенно серьезной. Конечно, это настоящий удар его самолюбию, в этом нет сомнения.
— Нет, я этого не сделаю. Женатый мужчина не должен изменять жене, для меня это немыслимо.
Это не укладывалось у нее в голове. Возможно, для той девочки, три года назад, такое заявление было бы вполне естественным, но не для Ариель Лесли Кохрейн, леди Рендел.
— Не вижу, как это может повлиять на положение вещей или иметь какое-то значение.
— Хотите сказать, что, выйдя за меня замуж, не задумались бы завести любовника?
Ариель невольно рассмеялась, весело, звонко, на мгновение забыв о страхе. Какая нелепость!
— Любовник? — задыхаясь, еле выговорила она.
— И что означает ваш смех? Стали бы вы искать любовника или нет?
Ариель покачала головой, все еще не в силах успокоиться.
— Странный у нас получился разговор. Вы станете моей женой, Ариель?
Ариель мгновенно замолчала и взглянула на Берна, ничуть не обманутая его небрежным предложением, но боясь снова сказать «нет». Наверняка правила мужской игры позволяют прибегнуть к беззастенчивому насилию, мужчины просто не могут иначе.
— Я… я не знаю. Может, вы дадите мне немного подумать.
— Это уже что-то, — улыбнулся Берк. Ариель облегченно вздохнула. Она нашла, пусть временный, выход и не привела Берка в бешенство. Девушка медленно поднялась, каждое мгновение ожидая, что ее рывком опрокинут на софу, но Берк не притронулся к ней.
— Я хотела бы немного отдохнуть.
— Надеюсь, вы не собираетесь выпрыгнуть из окна?
— Нет, конечно.
По правде говоря, Ариель подумывала, как бы покрепче связать простыни.
— Кстати, дорогая, еще один пустячок: я забрал ваши сто фунтов. Даже если вам удастся благополучно приземлиться и ничего не сломать, все равно не на что будет ехать в Америку.
Ариель с криком развернулась:
— Нет! Вы не имели права красть мои деньги! Боже, как я вас ненавижу!
На этот раз дверь открылась, и девушка бросилась наверх. Но Берк не двигался. Она собирается сбежать, или по крайней мере попытаться. Может, проще оставить ее в покое и отпустить восвояси? Любой нормальный человек так бы и поступил. Но он не мог. Берк твердо верил, что сумеет заставить Ариель полюбить себя. Он должен верить этому, иначе окончательно потеряет рассудок.
Берк встал и вышел из гостиной. Он даст ей несколько минут — так, чтобы не хватило времени связать простыни — а потом пойдет следом. Придется просто запереть ее в хозяйской спальне. Окна там высокие и узкие — слишком узкие, чтобы протиснуться в них. Правда, это открытие вряд ли ей понравится. Но тут ничего не поделаешь.
Берк начал неспешно подниматься по лестнице, представляя ее лежащей на постели: одежда разбросана по полу. Волосы разметались, ноги раскинуты…
Берк, нахмурившись, постарался выбросить из головы соблазнительные картины и еще раз перебрал в памяти их разговор в гостиной, если, конечно, эти несвязные реплики можно назвать разговором. Ее поведение совершенно непонятно ему. Она чего-то опасается, явно боится, но в следующую минуту становится вызывающе-враждебной. Все это не имеет никакого смысла. Он просто обязан найти слова, которые могут проникнуть в ее душу, так, чтобы и Ариель прислушалась к нему. Берк не свернет с избранного пути.
Неужели она лжет? Неужели до сих пор скорбит о муже? Нет, что-то здесь не так, что-то явно неладно, и дело вовсе не в ее непонятной неприязни к нему. Ну что ж, у него теперь много времени, сколько угодно, чтобы узнать все ее мысли, хорошие и дурные. Но у них впереди целый вечер. Вряд ли ей будет по душе его общество.
— Ничего не поделаешь, — объявил Берк, обращаясь к потемневшему портрету на стене. — Я поступаю так, как считаю нужным для нас обоих.
Из-за грозы небо потемнело рано. Ариель неподвижно сидела на кровати, бессмысленно глядя в окно. Дождь стучал по стеклу. Сырость проникала в комнату. Ариель рассеянно потирала руки, думая, что, даже сумей она связать простыни, вряд ли удалось бы сбежать в такую погоду.
Вздохнув, она уныло спросила себя, какого дьявола собирается теперь делать. Ей вовсе не хотелось спать на голом матраце, но Берк явился почти немедленно и, молча улыбаясь, снял с кровати все простыни.
Ариель услыхала шаги в коридоре и, мгновенно насторожившись, поднялась. Единственная свеча на ночном столике почти догорела.
— Ариель! Пойдемте, вы должны поужинать. Я все приготовил, а ваш долг — восхититься моими кулинарными талантами.
Ариель сама не знала, что намеревалась услышать от Берка, но, во всяком случае, не этот шутливый вздор. Господи Боже, ведь он похитил ee!
— Мужчины, — отозвалась она наконец, — и близко не подходят к кухне, не говоря уже о том, что ни за что не станут готовить для женщин.
— Ладно, признаюсь, я готовил в основном для себя, но если будете очень милой, можете попробовать немного. Ну как, присоединитесь ко мне?
— Иду, — отозвалась она. Конечно, придется спуститься. Разве у нее есть иной выход? В конце концов, он хотел именно этого, не так ли?
Ариель не позаботилась взглянуть на себя в зеркало, Нет никаких причин беспокоиться о собственной внешности. Она разгладила платье, мельком взглянула на дыру под мышкой, взяла подсвечник и открыла дверь. Берк стоял в коридоре.
Ариель выглядела уличной девчонкой, и при атом столь очаровательной, что Берк с трудом удержался от искушения схватить ее в объятия и осыпать поцелуями, пока она не потеряет голову. Но вместо этого он улыбнулся и предложил ей руку.
— Миледи? Не угодно ли?
Он переоделся в вечерний костюм и выглядел настоящим аристократом, хозяином поместья. Сорочка была ослепительно-белой, панталоны и фрак — угольно-черными. Ариель ничего не сказала, поняв, что с таким человеком будет нелегко справиться. Придется убедить его, что он не хочет ее, что должен отпустить, что она ему не нужна. Сама ее внешность достаточно красноречива, но Берк либо близорук, либо просто не слишком умен.
— Я сделал сандвичи с ветчиной, — объявил Берк, провожая ее в маленькую, обшитую деревянными панелями столовую справа от прихожей. За столом могли усесться человек восемь, а вся мебель, по-видимому испанская, была из тяжелого дерева с искусной резьбой.
