Она и для себя хотела чего-то большего, хотя не знала, чего именно. Он опустил руку и сдернул с нее последний предмет одежды. Мэдди вздрогнула, но не от холода, а от ожидания того огромного шага, который она вот-вот сделает.
Останавливаться она, тем не менее, не хотела. Всеми фибрами души она хотела слиться воедино с этим прекрасным мускулистым телом, раствориться в мужчине, оказавшемся таким сильным и благородным.
Она помогла ему снять нижнее белье, и теперь они оба были голые. Он прижал ее к себе, и соприкосновение с его кожей было восхитительным, но Мэдди все еще хотелось большего.
Она стала целовать его, думая о том, что ничего нет прекраснее на свете, чем чувствовать прикосновение его тела. А он лег сверху – видимо, приготовившись войти в нее. Глаза Мэдди расширились, но она не протестовала. Только помимо своей воли напряглась.
И каким-то образом увидела, даже в темноте, что он моргнул и открыл глаза.
Его глаза были открыты и в то время, когда он ходил во сне, но ничего на самом деле не видел. На сей раз было по-другому, и она это поняла.
– Мэдлин!
О Боже, что он о ней подумает? Неужели отменит помолвку? Он решит, что она слишком распущенная, чтобы быть его женой, подумала Мэдди. До нее с большим опозданием дошло, как следует истолковывать тот факт, что она оказалась в одной постели с голым мужчиной. Хорошо, что в темноте он не видел, как пылают от стыда ее щеки. Она отвернулась.
– Мэдлин, неужели я силой заставил вас лечь со мной в постель? Или задерживаю вас здесь против вашей воли?
Она, конечно, могла бы солгать. Она не поняла его тона – был ли он просто недоволен или потрясен.
– Нет, Эйдриан, – безжизненно ответила она. – Вы снова ходили во сне. Я привела вас в вашу спальню, чтобы уложить в постель, а… получилось так…
Он наклонился и поцеловал ее за ухом. Она вздрогнула от удивления. А он склонился ниже и поцеловал ее шею. Мэдди боялась пошевелиться и смогла лишь произнести:
– Эйдриан!
– Раз вы здесь по собственному желанию…
– Вас это не изумляет?
– Изумляет? Моя дорогая девочка, я в восторге. Я хотел этого с той самой ночи, как нашел вас в беседке. Но мне надо было убедиться, что и вы этого хотите.
Он провел языком по впадинке между шеей и плечом.
– Эйдриан, вы ведь не… Я хочу сказать, вы действительно… вы не притворялись?
– Действительно ли я лунатик? Как это ни печально – да. Я страдал этим в детстве, а после войны все возобновилось. Но должен признаться, что несколько последних минут я был как бы в полусне. Во всяком случае, мне казалось, что это какой-то очень приятный сон…
Не зная, что сказать, Мэдди опять покраснела, а его рука уже скользила по ее телу. Когда его пальцы прикоснулись к нежной коже груди, Мэдди вздрогнула. А он медленным движением обвел сначала грудь, а потом – сосок. Мэдди боялась, что может закричать от наслаждения. Поэтому, когда он занялся другим соском, она прикрыла ладонью рот, испугавшись, что вопреки своим благим намерениям не сможет удержаться.
Он поцеловал ее, и Мэдди так глубоко погрузилась в свои ощущения, что казалось – лучше уже не может быть.
Но он опустил руку и прикоснулся к нежному месту у нее между ног, и Мэдди поняла, что может быть еще лучше. Она замерла в ожидании. Она была так готова принять его, что непроизвольно выгнула, спину.
– Да, – пробормотал Эйдриан, – да, дорогая, – и проник в нее пальцем.
– Ах, Эйдриан… – вскрикнула она от неожиданности.
Его палец толчком продвинулся глубже, и она почувствовала, что лепестки ее плоти стали влажными. А он накрыл ее своим телом.
– Я думаю, что ты готова, любовь моя, – сказал он над самым ее ухом.
Мэдди не могла даже думать, не то что говорить. Она лишь кусала губы, чтобы не дать стонам наслаждения вырваться наружу. Сильным толчком он вошел в нее, и она вскрикнула.
На какую-то долю секунды она почувствовала боль, но Эйдриан тут же отодвинулся и поцеловал ее. Прежде чем Мэдди сообразила, что ей было больно, он снова вошел в нее – на этот раз глубоко – и волшебная волна наслаждения захлестнула ее.
Они были будто единым целым, поднимаясь и опускаясь одновременно. И чем сильнее были его толчки, тем с еще большей силой отвечала она. Это был ритм, заданный их собственными телами.
Это было больше, чем она мечтала. Каждый раз, когда их разгоряченные тела соприкасались, ее охватывало чувство беспредельной радости. Ей казалось, что от них в разные стороны разлетаются искры и простыни, что постель и вся комната вот-вот вспыхнут пламенем.
Когда они оказались на самой вершине, у Мэдди даже закружилась голова, от того что ей не хватало дыхания. Наслаждение было таким острым, что она испугалась, что не перенесет его. На что это было похоже? На звездопад, на несущиеся над землей метеориты…
Эйдриан, наконец, перекатился сначала на спину, а потом на бок и обнял ее.
Так вот что такое любовь мужчины и женщины! Мэдди прижалась к Эйдриану и закрыла глаза – как ей показалось, всего на минуту. Но когда она снова их открыла, то увидела, что уже светает.
– Дорогая, – сказал Эйдриан, – я бы с радостью продолжил, но боюсь, что твоя верная служанка скоро начнет свой утренний обход, и тогда…
– О, Боже упаси, чтобы Бесс застала меня здесь!
От одной этой мысли Мэдди села и, схватив ночную рубашку, прижала ее к обнаженной груди.
– Я подумал то же самое, – сказал он, но, судя по его улыбке, он ничуть не раскаивался.
– Негодяй! – Мэдди скорчила гримасу и поцеловала его. Быстро натянув рубашку, она ринулась к двери.
– Осторожно, не споткнись о порог!
Мэдди выглянула в коридор и, убедившись, что никого нет, оглянулась и улыбнулась своему жениху… и любовнику.
А потом опрометью помчалась в свою спальню.
* * *
Этот дом совсем не то, что ей нужно. Для деревенского домика он был слишком большим, а для городского дома – слишком старым и холодным. Пока Фелисити соображала, где она на самом деле находится, до ее ноздрей дошел запах дыма. Дым забил ей нос, и горло, и рот – она чувствовала его везде. Ей пришлось откашляться, потому что трудно стало дышать. Когда она поняла, что ей грозит опасность, Фелисити похолодела. Времени на то, чтобы размышлять, сон это или явь, у нее не было. Надо выбираться.
Она протянула руки, чтобы за что-нибудь ухватиться, но ощутила лишь поношенное постельное белье. Она попыталась откинуть его, но оно почему-то опутало ее подобно водорослям, которые тянут на дно тонущего человека. Собравшись с силами, Фелисити стала работать ногами, и когда ей, наконец, удалось сбросить одеяло, она выпрыгнула из кровати.
Комната была полна дыма, и Фелисити закашлялась. Ей было трудно дышать. Она схватила лежавшую на стуле возле кровати шаль и прижала ее ко рту. Надо зажечь свечу, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть в этой пугающей темноте, но у Фелисити не было на это времени.
