Она насильно посадила Азалию на кушетку, и они так и замерли, обнявшись и вслушиваясь в раздающиеся над головой звуки.
Ружейная стрельба прекратилась, слышались лишь хриплые и отрывистые крики, похожие на команду.
Дрожа, они ждали, казалось, целую вечность.
Затем дверь каюты резко распахнулась, Азалия увидела каких-то людей и сразу узнала в них пиратов.
На них была обычная для китайцев одежда, однако вокруг талии они носили широкие кожаные пояса с заткнутыми за них пистолетами и ножами.
Выглядели они довольно свирепо, и Азалия, чуть не вскрикнув, отшатнулась.
Главарь, за которым следовала группа в шесть-семь человек, с удивлением уставился на Азалию и Кай Инь.
Затем он отдал через плечо какой-то приказ. Двое прошли через салон и распахнули дверь, ведущую в спальню.
Азалия смотрела в ту сторону и вскрикнула от неожиданности, когда ее грубо схватил один из пиратов.
Девушка пыталась сопротивляться, но он перекинул ее через плечо, так что ее голова свесилась вниз, и поднялся по трапу на палубу. Другой пират нес Кай Инь.
На палубе Азалия увидела страшный разгром.
Одна из мачт упала, и паруса частично накрыли капитанский мостик.
На палубе лежал человек с красным пятном на груди, и она подумала, что он, вероятно, убит.
Руки моряков были связаны за спиной, но господина Чана среди них Азалия не увидела.
И вообще, трудно было что-то разглядеть, так как она не могла поднять голову.
Обеих женщин перенесли через борт джонки в другое, меньшее судно, пришвартованное к ее борту. Утешением было лишь то, что Кай Инь находилась рядом.
Азалия бросила быстрый взгляд на палубу судна, куда складывали все то, что сняли с джонки, включая и ящики, взятые на борт на острове, а также другие предметы — ведра, щетки, кухонные принадлежности и прочее. Все это громоздилось вокруг центральной мачты.
Затем Азалию отнесли по узкому трапу вниз, в очень маленькую и грязную каюту, где было почти темно.
Ее грубо швырнули на груду пустых мешков, и не успела она прийти в себя, как рядом оказалась Кай Инь.
Мужчины поглядели на них, как показалось Азалии, совершенно бесстрастно. Затем они вышли, закрыв за собой дверь. Лязгнул засов.
Азалия в отчаянии повернулась к Кай Инь.
— Что происходит? Куда нас отвезут? — спросила китаянка.
Кай Инь закрыла лицо руками, и Азалия поняла, что она рыдает.
— Они убили почтенного супруга, — причитала она. — Я не видела его. Я уверена, что он мертв!
Азалия обняла подругу.
— Мы не знаем этого наверняка.
— А нас продадут! — приговаривала Кай Инь.
— Продадут? — воскликнула Азалия. — Что вы хотите этим сказать?
И тут она вспомнила о разговоре за завтраком, когда дядя рассказывал о том, что женщин похищают, а затем продают или в качестве домашних рабынь, или — что еще ужасней — для «аморальных целей».
«Этого не может быть!» — подумала она.
Все происходящее казалось ей кошмаром, и все-таки ни она, ни Кай Инь ничего не могли предпринять.
На мгновение Азалии показалось, что рассудок ее помутился и она лишилась способности думать.
Она сознавала лишь одно — ей по-прежнему трудно дышать.
Тут она увидела, что Кай Инь все еще неудержимо рыдает, и поняла, что должна как-нибудь успокоить подругу.
— Господин Чан, вероятно, жив, — сказала она. — Они могли просто взять его в плен.
— Если он пленник, то я увидела бы его на палубе, — ответила Кай Инь, продолжая рыдать на плече у Азалии.
— А я думала, что пиратов уже нет, — минуту спустя произнесла Азалия, словно разговаривая сама с собой.
— Пираты будут всегда, — сквозь слезы пробормотала Кай Инь.
Азалия попыталась вспомнить, что она читала про пиратов в книге о Гонконге, обнаруженной ею в корабельной библиотеке «Ориссы».
Там излагалась вся история этой колонии, и девушка узнала много интересного.
Например, в книге говорилось об огромном ущербе, который пираты наносили в начале британского владычества торговым судам. Но до этого дня Азалия не сомневалась, что все уже в прошлом и что военные суда покончили со злодеями.
Она обладала хорошей памятью и теперь припомнила, что в начале 1850-х годов мирным джонкам приходилось вооружаться до зубов, так как пираты поджидали их уже при выходе из порта.
Власти колонии поняли, что пираты сделали Гонконг своей базой и что туземные торговцы не только снабжают их оружием, но и помогают сбывать добычу.
Кроме того, возникли подозрения, что за немалую плату осведомители из числа служащих торговых контор и правительственные чиновники передают им информацию, касающуюся транспортировки ценных грузов и, что еще более важно, передвижения полиции и британских канонерских лодок.
Азалия припомнила еще, что между британскими моряками и шестьюдесятью четырьмя пиратскими джонками, на которых находилось свыше трех тысяч человек, произошло настоящее сражение. Большинство пиратов были уничтожены.
В заливе, расположенном неподалеку от Виктории, пиратские джонки завязали перестрелку с восемью канонерскими лодками.
Одно из дел, слушавшихся в суде Гонконга в 1852 году, было особенно громким и ужасающим: речь шла об убийстве капитана, офицеров и всех пассажиров британского парохода.
— По-моему, в книге говорилось, что теперь дела обстоят намного лучше, — пробормотала Азалия себе под нос.
Она вспомнила, что в одном из сражений британские военные корабли сожгли двадцать три пиратские джонки и убили тысячу двести человек, при этом сами потеряли капитана и еще девятнадцать человек получили ранения.
«Возможно, мы ошибаемся, — сказала она себе, — и эти пираты уже не убивают людей, как в прежние времена».
Но тут ей невольно вспомнились выстрелы и лежавший на палубе человек с красным кровавым пятном на груди, и она должна была признать, несмотря на свою попытку смотреть на вещи с оптимизмом, что при захвате джонки все-таки были человеческие жертвы.
Под продолжающиеся рыдания подруги Азалия пыталась вспомнить, что же еще говорилось в книге о морских разбойниках.
К сожалению, на «Ориссе» ее больше интересовали описания красот Гонконга, китайские обычаи и история колонии, и она не уделила особого внимания страницам, рассказывавшим про пиратов.
И все же она была почти уверена, что там речь шла о существенном улучшении ситуации при губернаторе Ричарде Макдоннелле.
Он изменил отношения между полицией и властями порта, после чего в метрополию поступило сообщение:
В течение 1869 и 1870 годов в колонии не слушалось ни одного дела о пиратстве.
