Взглянув на дату написания письма, Идит прикинула, что до возвращения Эйрика осталось еще дней шесть. И у нее будет достаточно времени, чтобы съездить в Соколиное Гнездо, забрать пчел и все соответствующее снаряжение, а затем вернуться в Равеншир до приезда супруга.
Она уже собиралась поделиться этим с Вилфридом, затем передумала. Эйрик приказал ей оставаться в Равеншире и хорошенько приглядывать за детьми — не без оснований, учитывая угрозы Стивена. Но почему бы ей не выехать ночью, оставив детей на попечение Гирты и свиты Эйрика?
Однако Вилфрид одну ее никогда не отпустит. Он всегда выполнял приказы Эйрика неукоснительно.
Так что она не скажет ему о своих планах. Ограничится тем, что оставит весточку для Гирты, сообщая, куда поехала и что вернется как можно скорее.
Четыре ночи спустя Эйрик приближался к Равенширу со своей маленькой свитой. Он повернулся к Сигурду, ехавшему с ним рядом.
— Боже, до чего же хорошо возвращаться домой. Как я устал, и какой грязный, и как мне надоело убеждать вождей скоттов, норманнов и валлийцев, чтобы те оставались верными саксонскому королю!
Сигурд засмеялся.
— Я надрывал голос до хрипоты. Я до потери сознания пил медовую брагу и вино, направо и налево прикидываясь приятелем. Я до крови прикусывал язык, соблюдая дипломатичность.
— А все мы вместе покрыли на лошадях такое расстояние, что наши зады задубели, — с улыбкой добавил Сигурд.
— Да, и неплохо справились, разнося послание от короля Эдмунда по всей Британии и за ее пределы. Как ты думаешь?
Сигурд пожал плечами.
— В разговоре с тобой они казались верными, однако кое-кто из этих пограничных лордов настолько независим, что им ничего не стоит отвернуться от нашего короля, если начнется смута.
— И правда. Единственное, что можно сказать с уверенностью, так это то, что смута назревает. Везде, где бы мы ни бывали, я замечал скопления воинов, стягивающихся в страну отовсюду. Всех привлекают слухи о нависшей над королем смертельной угрозе, — заключил Эйрик, когда они миновали последний холм перед Равенширом, и у него вырвался усталый вздох.
Тут как раз его спутник подъехал к нему с наветренной стороны. И Эйрик брезгливо поморщился.
— Проклятье, какая от тебя идет вонь, Сигурд.
— Да ты сам тоже не розами пахнешь, милорд, — усмехнулся Сигурд. — Я видел, как какая-то девка в Йорке зажала нос, когда мы этим утром проезжали мимо. И что-то пробормотала насчет того, что язычники норманны всегда страшно воняют.
Губы Эйрика растянулись в слабой улыбке. Для того чтобы рассмеяться, он слишком устал.
— Пожалуй, я дам ей понюхать свою саксонскую половину. Для сравнения. Могу поспорить, что состязание будет честным.
Все мужчины расхохотались над его шуткой.
Им следовало бы задержаться в Йорке, хотя бы на ночь, подумал Эйрик. Вообще-то он завернул в этот торговый город с намерением посетить свою любовницу Азу. Он уже предвкушал купание в горячей воде, краткий отдых и долгую жаркую ночь любви со своей сладкой ювелиршей. Однако встретил брата, наблюдавшего за ремонтом своей ладьи, задержавшим его отплытие. Тайкир напомнил ему, что в Равеншире его ждет новая жена.
— Бракосочетание еще не было завершено, Эйрик.
— Ха! Кажется, я знаю это не хуже, чем ты, брат. И перестань лезть не в свои дела, черт побери!
Тайкир пожал плечами.
— Я понимаю, у тебя были свои соображения, когда ты женился на старой карге. — На его лице появилась странная улыбка, словно ему доставляло удовольствие поддразнивать брата возрастом Идит. — Кстати, тебе удалось как-нибудь повлиять в Винчестере на короля с его витаном, рассматривающим прошение Стивена?
— Кое-что сделать удалось. Эдмунд обещал поддержку, и я представил формальный протест перед витаном, заявив о своих отцовских правах на Джона. — Он пожал плечами. — Тебе ведь известно, что витан решает в зависимости от того, куда ветер дует. Я имею в виду политический. Но уже немаловажно и то, что я при каждом удобном случае упоминал на людях о своей любимой жене и сыне, оставленных в Равеншире. Надеюсь, мои слова разозлят Стивена и вынудят его на безрассудные действия, и тогда мы сможем в конце концов положить конец его вероломству.
— Тогда тебе надо торопиться в Равеншир, Эйрик. Неужели ты, уготовив ловушку для Стивена, станешь прохлаждаться тут, в Йорке? Да еще до того, как клятвы ваши будут подкреплены постелью?
Эйрик, сузив глаза, подозрительно покосился на озабоченное лицо брата.
— Интересно, отчего это ты с таким рвением сводишь меня с моей скрипучей женушкой? Может, тебе известно что-то, чего не знаю я?
— Я-то? — переспросил Тайкир, ударяя себя ладонью в грудь. — Да просто потому, что именно я смягчил бабу твоим подарком. Подмаслил тебе дорожку, так сказать. И мне не хочется, чтобы мои братские усилия пропали зазря.
Эйрик недоверчиво покачал головой, вспомнив, как его лукавый брат при расставании внезапно посерьезнел и изрек: «Вспомни мои слова, брат, когда придет время. Красота лежит в сердце, а не в глазах».
Тайкиру просто говорить, подосадовал Эйрик, махая Вилфриду и другим своим рыцарям из свиты, показавшимся на стенах крепости. Ему не нужно ложиться в постель со старухой.
Он раздраженно наморщил лоб, вспомнив оскорбительную реплику Идит насчет поросячьего хрюканья и свою угрозу поквитаться по возвращении.
Впрочем, после отъезда Эйрику не давали покоя совсем другие мысли, можно даже сказать, противоположные. В последнее время он часто вспоминал поцелуй, которым они с Идит обменялись в его спальне, и у него не выходило из головы, что постель может оказаться не такой уж и неприятной.
И вправду, если бы Идит помолчала, не отпугивая своим трескучим голосом, то в темноте спальни, скрывавшей ее седые волосы и морщины, он, пожалуй, и смог бы получить удовольствие, усмиряя ее необузданный нрав на простынях. Что всегда любит повторять Селик про кошек в темноте? Засмеявшись, он поднял взгляд на стены, отыскивая предмет своего веселья.
И тут же нахмурился.
На крепостной стене стояла Гирта вместе с Ларисой и Джоном, все трое усиленно махали ему. Идит с ними не было; Где же жена?
Видимо, злобная баба вознамерилась проучить его. Он разозлил ее перед отъездом своим мстительным поцелуем перед всей свитой и гостями. И теперь она, конечно же, вознамерилась отплатить. Ну как ему надоела ее твердолобая гордость! Губы его сжались от раздражения. Этой же ночью, когда она окажется в постели с широко раскинутыми костлявыми ногами, он положит конец ее вызывающему поведению.
— Где моя жена? — призвал он к ответу Вилфрида в тот же миг, когда спрыгнул с коня во дворе замка, невольно вскрикнув от боли в мышцах. — Пусть немедленно распорядится, чтобы нагрели для меня воду.
