Она подняла на него глаза, страшась или, может быть, стесняясь встретить его взгляд.
Тогда он медленно произнес:
— Я приехал, любимая моя, просить вас оказать мне честь стать моей женой.
На мгновение у Вильмы перехватило дыхание, и она застыла не в состоянии пошевелиться, глядя на него в замешательстве.
Заметив это, он сказал:
— Простите меня! Как мог я быть таким глупцом и не понять сразу, что ничто в жизни не имеет для меня значения, кроме вас? Я люблю вас, я желаю вас! Вы уже принадлежите мне, поскольку я принадлежу вам!
— Но… но… — пыталась что-то проговорить Вильма, но маркиз обнял ее.
— Никаких «но», — сказал он. — Мы поженимся, что бы ни говорили вокруг.
Он коснулся ее губ, и девушке почудилось, словно она растворяется в его объятиях.
Она чувствовала, что он прав, и они действительно были двумя частями одного целого, и их нельзя было разделить.
Когда наконец маркиз оторвался от поцелуев и поднял голову, она выговорила:
— Вам нельзя было приходить сюда… ведь вам велели не вставать с постели.
— Но тогда я мог бы потерять вас! — удивился маркиз. — И вы еще не сказали мне, моя любимая, как скоро вы станете моей женой.
Вильма прижалась к его плечу.
— Я люблю вас! — промолвила она.
— Это единственное, что может иметь для меня значение, — сказал маркиз.
Ей хотелось еще что-то ему сказать, но, когда она повернула к нему лицо, он снова начал целовать ее.
Своей здоровой рукой он все крепче и крепче прижимал ее к себе.
Девушке казалось, она слышит вокруг ангельское пение и видит небесный свет, озаривший комнату.
В этот момент они вдруг услышали, как открылась дверь.
Вильма быстро отодвинулась от маркиза, недоумевая, кто бы мог помешать им. Оглянувшись, она увидела, как в комнату вошел незнакомый ей мужчина.
Он был средних лет, красивый. Казалось, какой-то ореол значительности и благородства окружал его. Незнакомец направился было к ней, но тут заметил маркиза и воскликнул.
— Боже правый! Линворт! Не думал встретить вас здесь! Я уже слышал, хотя и прибыл всего лишь час назад, о вашем ранении на дуэли.
— Кто же мог рассказать вам об этом? — спросил маркиз.
— Ваш рефери, ведь он доводится мне родственником! — объяснил незнакомец. — Не похоже на вас позволить противнику одержать верх над вами!
Тут он обратился к Вильме:
— Вы, должно быть, моя гостья. Мне необходимо извиниться за свое отсутствие, не позволившее мне лично приветствовать вас и вашего отца сразу, когда вы прибыли.
Вильма ошеломленно слушала этого человека. Потом сообразила, что это, по всей вероятности, виконт Сервез, неожиданно вернувшийся в Париж.
С усилием она сумела проговорить:
— Моему отцу уже лучше. Мы чрезвычайно благодарны вам за оказанное нам гостеприимство на то время, пока он проходил курс печения.
— Я знал: Бланк не может не справиться, — заметил виконт. — Но слуги утверждают, будто вы уезжаете уже сегодня вечером.
— Папа стремится вернуться в Англию как можно скорее, — объяснила Вильма.
— Я полагаю, он скучает по своим лошадям, — усмехнулся виконт.
Он повернулся к маркизу и снова обратился к нему:
— Я уверен, вы с Катсдэйлом нашли много общего, особенно когда речь заходила о лошадях. Я сам был восхищен, услышав, как вы выиграли Дерби, а о победе графа на скачках «Две тысячи гиней» говорил весь Лондон.
Вильма заметила удивление на лице маркиза. Но прежде чем он смог что-нибудь произнести в ответ, виконт уже обращался к ней:
— Я только схожу наверх, леди Вильма, сообщу вашему отцу о своем приезде. Не уходите, Линворт, мы выпьем по бокалу шампанского. Я чувствую, вы заслуживаете его после битвы!
Он засмеялся над собственной шуткой, покидая комнату.
Только когда дверь за ним закрылась, маркиз спросил:
— О чем это он? Я ничего не понимаю.
— Я сейчас… я все объясню, — заторопилась Вильма. — Мой… мой отец прибыл в Париж для лечения, так как с ним произошел… несчастный случай во время верховой езды.
Она заколебалась, говорить ли дальше, но поскольку Верной не проронил ни слова, продолжила:
— Он не хотел… чтобы кто бы то ни было узнал о его падении с лошади и поврежденном позвоночнике. Поэтому мы путешествовали под вымышленными именами — или, точнее сказать, под одним из наших имен, без титула.
Она чувствовала, как у нее путаются снова.
Маркиз смотрел на нее удивленно и, ей казалось, не собирался скрывать своего негодования. Она не ошиблась.
— Как можно было обманывать меня? — спросил он. — Почему вы не сказали мне, кто вы?
Вильма опустила глаза и, не глядя на него, проговорила:
— Папа настаивал… он не хотел бы встречаться ни с кем из своих знакомых здесь, чтобы они не потешались над столь неловким падением с лошади. Когда вы предположили, будто он — электрик, а я помогаю ему, я не посмела разубеждать вас…
— Тогда что же вы делали на той лестнице в спальне де Форэ? — спросил маркиз.
— Одна из новых люстр была разбита при доставке в отель, и господин Ритц приехал сюда попросить, не может ли он позаимствовать одну из люстр в доме виконта, которые он использовал в качестве модели.
Она виновато взглянула на маркиза, сердито смотревшего на нее.
— Тогда же он пригласил меня поехать с ним и самой посмотреть на его отель. Потом… пока электрик уходил за лампочками, я смывала грязные пятна, зная, как будет расстроен господин Ритц, увидев их.
Она поглядела на маркиза из-под ресниц. Он все еще казался сердитым, и она поспешно продолжила:
— Господин Ритц ушел, так как его позвали уладить кое-какие вопросы, а пока я был одна… вошел граф в спальню и принял меня, как потом и вы, за… работницу.
— Вы утверждаете, — сказал маркиз, — будто все остальное произошло только потому, что вы пытались помочь Цезарю Ритцу.
— Все кажется очень глупо теперь, когда вы… так сердитесь, — пробормотала девушка, — но Ритц был так горд всеми своими комнатами…
Маркиз молчал, и, подождав немного, она взмолилась:
— Пожалуйста, простите меня… Мне хотелось все рассказать вам, но потом… когда вы предложили…
Она не могла больше говорить, и маркиз закончил предложение за нее:
— Когда я, думая, будто вы — дочь мастера по электричеству, предложил вам стать своей любовницей! Но уж тогда-то вы могли мне все сказать?
Вильма отодвинулась к окну и стала к нему спиной.
— Я знаю, мне так и следовало поступить, — сказала она, — но, если бы я рассказала вам все… получилось бы, словно я навязываюсь вам.
— И вместо этого вы были готовы покинуть меня, оставить, уйти и забыть меня, — парировал маркиз.
— Я никогда не смогла бы забыть вас… — сказала Вильма.
