— Пресвятая Дева. — Гарт аж присвистнул. — Это кое-чего стоит.
Бернард положил на стол ковчег — весь в золоте, серебре и драгоценных камнях.
— Говорят, что в нем кость от руки Святого Вавилы — сирийского епископа-мученика. Я выиграл реликвию и понятия не имею о ее цене.
Гарт с минуту внимательно рассматривал реликвию, потом спросил:
— И что ты хочешь, чтобы я с ними сделал?
— Пока что спрячь. Если все пойдет на лад, тогда я вернусь и заберу их. А если случится худшее, и Сеттону удастся доставить меня в Дассет — отвези реликвии Саймону Блэкстону. Он знает, кому их выгоднее продать. Деньги привезешь мне. Они понадобятся на пошлины, пени… и всякое такое.
— Подожди. Ты ведь веришь в то, что шериф Дерли вызволит тебя из подземелья Сеттона. Это, конечно, в том случае, если Сеттон не успеет повесить тебя, как только ты появишься в Дассете.
— Сеттон любит помучить свои жертвы. Вначале он пустит в ход плеть. Вот почему ты должен побыстрее оповестить шерифа. Саймон тут же примчится ко мне на помощь. Он знает, что и я поступил бы так же.
Гарт развел руками.
— Как скажешь. Будем надеяться на судьбу и на то, что помощь шерифа не понадобится.
Бернард стал складывать реликвии, думая о том, что на судьбу особенно не понадеешься.
Угорь оказался превосходным: сочным и вкусным. Бернард обглодал все до последней колки. Такого вкусного угря он ни разу не пробовал. Но он ведь ни разу не ел, сидя напротив прелестной женщины, приготовившей эту еду.
— Соли не хватает. — Клэр наморщила лоб.
Приправы подавались только за столами богатой знати, например, у ее отца или у Маршаллов. — Бернард потерял вкус к соли, пока был в Египте.
— Все в меру. И так очень вкусно.
— Тебе понравилось?
Хочет получить комплимент?
— Восхитительно. Ты устроила настоящий пир. Угорь поджаристый, но не сухой, а лук и петрушка его сдобрили. Замечательно. Можно подавать на стол королю. Мне продолжать?
— Достаточно, Бернард. — Клэр смущенно засмеялась, но на самом деле была очень довольна его похвалой.
— Мне нравится угорь, — сказал он, и она снова залилась смехом.
— Значит, это твое любимое кушанье.
— Нет, я больше люблю окуня. А в Египте мы ели очень много козлятины. — Бернард засмеялся. — Но одного особенного козла Хью не позволил нам съесть. Он сказал, что спустит с нас за это шкуру.
— Хью Хейлуэлл? Ты его уже упоминал. И, конечно, Саймона Блэкстона. Вас ведь было шестеро вернувшихся?
— Да, только шесть, и нам здорово повезло.
Для многих наше возвращение стало потрясением. Николас рассказал мне, что его мать упала замертво, когда увидела его.
— Николас?
— Николас Хендри. Тебе он понравился. Он — покоритель женских сердец. Все женщины падают к его ногам.
— Значит, он негодяй, — заявила Клэр.
— Укрощенный негодяй, — улыбнулся Бернард. — Он женился на женщине, которая, прежде чем упасть к его ногам, дала ему пощечину. Но в бою нет надежнее человека, который стоял бы у тебя за спиной.
Клэр улыбнулась.
— Они все владеют мечом так же хорошо, как ты саблей?
— Почти, — с гордостью ответил он. — Но Хью — лучше. Хью ни с кем не сравнить.
— Тогда почему Хью попал в плен?
— К сожалению, Хью знает, что он очень ловок, и часто действует порывисто. Мы отправились на сражение, как обычно, вшестером. Вдруг Хью с криком развернул коня и на полном скаку врезался в сарацин, которые появились на нашем фланге. Пока мы пытались догнать его, сарацины сомкнули ряды вокруг нас. Когда битва закончилась, мы стали искать его среди раненых и узнали, что его взяли в плен и отвезли в тюрьму. И мы отправились его спасать.
У Клэр расширились глаза.
— Вы вызволили его из сарацинской тюрьмы?
Бернард кивнул, вспоминая все подробности.
— Гай — он наполовину араб, знает язык и обычаи сарацин — привел нас в город. Мы выкрали Хью и малышку Мод и…
— Малышку Мод?
— Эту маленькую девочку отдала Хью англичанка, которая умерла в тюрьме. Мы привезли ее с собой в Англию.
Бернарду льстило то внимание, с каким Клэр смотрела на него, словно он — искусный трубадур. Отец Клэр считал трубадуров ворами и бездельниками и очень редко впускал их в ворота Дассета. А Клэр, еще совсем крошкой, с восхищением внимала каждой песне и истории трубадуров.
— Теперь я понимаю, почему ты кинулся на помощь Николасу, когда он попросил, и почему ты так уверен, что Саймон поможет тебе. Тебе известно, где остальные рыцари?
— Про Саймона и Николаса ты знаешь. Джервас, кажется, отправился домой в Палгрейв — это на севере. Гай уехал в Лондон искать человека, который считается его отцом. А Хью собирался в поместье брата, чтобы передать ему Мод, поскольку сам хочет вновь участвовать в турнирах.
У Клэр выгнулись брови.
— Твой Хью точно был приглашен в Дассет на турнир в честь моей свадьбы. Как странно, что твой друг примет в нем участие. Ты очень интересно рассказываешь, Бернард. Я хотела бы еще послушать о твоих приключениях, но сначала должна выставить для просушки оставшихся угрей.
Клэр встала и засуетилась у очага. Он наблюдал, как она, напевая, снимала кожу с угрей.
Несмотря на то, что выросла в замке, Клэр жила не лучше простой крестьянки: поднимала ведра из колодца, готовила еду, спала на тонком соломенном тюфяке. Ни слуг, ни смены платьев. Но она не жаловалась — на ее лице всегда была мягкая улыбка. Сейчас ее милое лицо украшала розочка, сорванная у колодца и прикрепленная к волосам.
Она должна стать его женой. Эта коварная мысль преследовала Бернарда весь день, и он никак не мог ее отогнать. Ведь в этой мысли воплощалась его мечта о том, как они с Клэр заживут в каменном особняке, будут готовить еду и вести размеренные беседы. А ночью заниматься любовью.
Сегодняшняя ночь опять станет ночью любви. Но он должен проявить особую осторожность с Клэр, так как менее чем через две недели она выйдет замуж за другого. Он не смеет оставить ее беременной.
Черт! Ему следовало отпустить ее раньше, до того, как они так привязались друг к другу, и он начал мечтать о невозможном.
Но у Клэр свои мечты. В Хантингтоне она, подобно Алиеноре Аквитанской, будет восседать во главе великолепного двора и проводить время среди поэтов и музыкантов. Ей не придется больше обходиться одним платьем или есть без соли.
Если бы только он мог создать для Клэр жизнь, о которой она мечтала…
Ему будет невыносимо трудно отпустить ее от себя, зная, что она станет женой другого. Но ради ее счастья он это сделает.
Только вот как ему потом жить без нее?
