Мне казалось, что в студии уже потеплело. Я решила, что буду пока брать уроки у графа Борсини.
Борсини лично занялся приготовлением красок. Рабочие принесли несколько разных цветов. Он велел открыть банку красной краски и золотисто-желтой, как летнее солнце, смешал небольшое количество каждой из них с белой, чтобы получить нужный оттенок. Он, разумеется, снял пиджак, чтобы его не запачкать. Вскоре пришла Мэри, наша горничная, и сказала, что чай готов, но Борсини, охваченный муками творчества, не обратил на нее внимания.
— Мы скоро спустимся, Мэри, — сказала я. — Или, может быть, вы хотите поскорее выпить чаю, Борсини?
— Потом, per cortesia.
Мэри ушла, а Борсини продолжал усердно трудиться. Он добавил еще две-три капли красного к белой краске, размешал ее и сделал мазок на стене.
— Ессо! Вот оттенок, который мне нужен. Первый бледно-шафрановый луч восходящего солнца над Большим каналом.
Оттенок был очень приятный, почти белый, но чуть розоватый и не такой резкий, как раньше. Я его одобрила и предложила пойти вниз пить чай.
— Минутку. Я хочу представить себе, как будет выглядеть здесь signorina Barren за мольбертом, — и Борсини еще раз оглядел комнату. На глазах у него стояли слезы умиления. Мне даже показалось, что губы у него чуть дрожали, но я не очень в этом уверена.
— Вообразите и графа Борсини рядом с ней, — сказала я. — Вы правы, мне действительно еще нужны ваши уроки.
Он просиял от счастья.
— Ax, signorina! Вы слишком добры! В волнении он схватил мои руки и расцеловал бы меня, если бы маляры не бросали на него косые взгляды.
Я попыталась освободить руки и в этот момент услышала резкий голос Бродаган.
— Это вы так присматриваете за малярами! Хорошо, что я вовремя пришла, потому что за вами тоже надо присматривать, моя дорогая!
Тон Бродаган говорил о том, что она далеко не в восторге от того, что я отбиваю у нее поклонника. Я повернула голову и к ужасу своему видела, что она привела с собой лорда Уэйлина.
— Его сиятельство хочет поговорить с вами. И, если вы сейчас не спуститесь, чай будет холодным, как лед.
— Мисс Баррон, — произнес Уэйлин, сдержанно кланяясь. Его взгляд остановился на Борсини. Лорд молча неодобрительно смотрел на его испачканные краской руки, высокую фигуру без пиджака и улыбающееся лицо.
— Позвольте представить вам графа Борсини, моего учителя, — сказала я. — Граф Борсини, это мой сосед лорд Уэйлин.
Борсини отвесил изысканный поклон и подал руку, потому что Уэйлин протянул свою.
— Scusi, — произнес Борсини, заметив краску на своей руке. Мои руки тоже были измазаны.
— Нам нужен скипидар, — пробормотала я и улизнула. Нужно было принести чистую тряпку. Бродаган помогла Борсини надеть пиджак.
— Решили немного сменить декорации, мисс Баррон? — спросил Уэйлин, глядя, как мы оттираем краску с рук.
— Здесь будет моя студия. Граф Борсини любезно помог мне выбрать нужный оттенок.
— Когда занимаешься таким ответственным делом, разумеется, нужна помощь, — произнес Уэйлин, насмешливо глядя на меня.
— Да, я очень рада, что попросила совета, потому что маляры принесли мерзкую белую краску. В таком деле нужен глаз художника.
Мы все спустились вниз пить чай. Я была рада, что Борсини умерил свою страсть к итальянским штучкам. Он не расцвечивал свою речь итальянскими фразами, как обычно, и не называл Уэйлина «signer». Я и раньше замечала, что это слово он употреблял только в дамском обществе. Беседуя с дядей Барри, например, он говорил по-английски, с легким акцентом.
Конечно, мне не терпелось узнать, какие новости Уэйлин, наконец, привез из Лондона, и что он расскажет о мистере Джоунзе, но этот разговор откладывался до ухода Борсини. Между тем, тот никак не отставал от Уэйлина. По-моему, он почувствовал в нем потенциального клиента и усиленно старался понравиться. Он рассуждал о средневековой архитектуре Парэма и вдавался в мельчайшие подробности его истории. Странно, но Уэйлин был так поглощен разговором с художником, что почти не замечал моего присутствия и лишь из вежливости иногда смотрел в мою сторону.
— Вы, как настоящий художник, возможно, заинтересуетесь работами Ван Дейка у нас в Парэме, граф, — сказал он. — Ван Дейк написал портреты нескольких моих родственников в прошлом веке.
Борсини открыл было рот, чтобы исправить эту неверную дату. Конечно, он прекрасно знал, что Ван Дейк писал в семнадцатом веке, но из вежливости не стал подчеркивать, что Уэйлин — невежда.
— Я буду очень рад, милорд. А у вас есть какие-нибудь итальянские полотна? Они непременно меня заинтересуют. У моего папа есть несколько замечательных полотен кисти Тициана. На вилле Борсини есть фреска, приписываемая Рафаэлю.
На лице Уэйлина появилась хитрая кошачья улыбка. Ему было приятно доказывать, что Борсини лжет.
— Я представлю вам несколько картин эпохи Ренессанса, и вы не пожалеете, что к нам приехали. А вилла вашего отца, граф, интересно, где она точно находится?
— В Таскании, — ответил Борсини. — У нас обширные виноградники в Таскании.
Он ни словом не обмолвился о дворце в Венеции. Я была уверена, что вилла в Таскании того же происхождения, что и венецианский дворец. Меня и раньше удивляло, что в таком сыром месте вообще могли быть виноградники.
— Я что-то не припомню вино с названием Борсини, — сказал Уэйлин с самым невинным видом.
— Англичане предпочитают бордо или херес, — Борсини вежливо улыбнулся. — Мой папа прислал мне несколько ящиков своего отличного кьянти, не хотите ли попробовать, лорд Уэйлин?
— Не откажусь. Вы сейчас очень заняты, граф? Не могли бы вы выполнить для меня небольшой заказ?
Борсини был в восторге.
— Я всегда готов найти время для таких заказчиков, как вы, милорд. Что вы хотите заказать, свой портрет, или кого-нибудь из членов семьи?
— По правде говоря, я хочу, чтобы вы нарисовали мопса моей мама, — сказал Уэйлин. — У нее скоро будет день рождения, и мне нужен для нее подарок.
— Граф Борсини не рисует собак! — сердито вмешалась я.
Борсини натянуто улыбнулся.
— Лорд Уэйлин желает увидеть мою работу прежде, чем заказывать свой портрет. Я прав, милорд? — Уэйлин не отрицал этого. — Мне кажется, нет необходимости попусту тратить время и рисовать собаку. Лучше приходите в мою студию в Альдершоте.
— Почему вы устроили свою мастерскую в Альдершоте? Ведь ваши высокопоставленные связи могли бы обеспечить достаточно заказчиков в Лондоне, — по тону Уэйлина чувствовалось, что он хочет обвинить Борсини в незаконном присвоении графского титула.
— Заказчики, которых я предпочитаю в настоящий момент — деревья, милорд. Их в здешних живописных местах в изобилии.
