— Э нет, парень, — проговорил Торкель, ко-торый тоже выбежал вслед за сводным братом, и стал наступать на смутьяна.
Сделав несколько шагов назад, тот вдруг с ре-вом размахнулся дубиной, и она со свистом ударилась о траву. Торкель ловко отпрыгнул в сторону, потом тоже прыжком вернулся обратно на свое место, при-жав палку ногой. Парень хотел вырвать оружие из-под ног мужчины, но получил сильнейший удар вто-рой ногой прямо в грудь — взвыв, он повалился в сто-рону.
Тем временем опомнился и Ульф. Зажав большой камень в правой руке, он начал наступать на Исгерда. По лицу е него была размазана кровь, глаза сверкали яростью, подогретой хмельным медом.
— Исгерд, не надо! — раздался истошный крик выбежавшей из дома Гудрун, и тот оглянулся.
В этот самый момент Ульф прыгнул вперед и размахнулся камнем. Но никто не заметил, что Данута уже находилась позади нападающего. Молодая жен-щина в прыжке ударила брата Гудрун ногой в голень, и он в решающий момент промахнулся. Громадный булыжник пронесся буквально в дюйме от виска Ис-герда. Викинг пригнулся и, ударив Ульфа головой в живот, вскинул его на плечи. Гудрун продолжала визжать, и тогда мужчина с силой бросил драчуна прямо на изгородь. Толстые колья хрустнули, и Ульф повалился вместе с забором в навоз, которым была завалена площадка для скота.
— Ты меня еще припомнишь, славянская су-ка, — раздался его голос из темноты.
Исгерд вернулся к невесте.
— Чего ты плачешь? — недовольно спросил он.
— А зачем ты бьешь моих братьев?
— Я их бью? Да они сами напали на Дануту!
— А что, тебе какой-то рабыни жалко для мо-их родственников? — надулась Гудрун, — стоит ли их калечить ради этой потаскухи?
— Иди в дом! — неожиданно резко заорал Ис-герд. До этого он никогда не кричал на свою невесту.
— Что мне, морду подставлять под его ка-мень? Или пусть твой братец череп раскроит Торке-лю? — продолжал он, — если надо ему рабыня — пусть сам поедет на Русь и добудет себе, или купит в Бирке.
Слезы на глазах потрясенной Гудрун мгновен-но высохли. Она совсем не ожидала такой реакции со стороны своего будущего мужа. А он все не мог оста-новиться:
— Я сам буду определять в своем доме, кому с кем спать, и сам буду распоряжаться своими людь-ми. И запомни это, женщина, я хозяин, а ты будешь заниматься только кухней!
Про себя Исгерд отметил, что Дана опять ему помогла, а невеста была на стороне своих двоюрод-ных братьев.
Девушек положили спать на полатях, которые шли по всему огромному дому вдоль обеих продоль-ных стен. Их тюфяки были отгорожены гобеленами. Но почти до утра продолжался пир, и заснуть было невозможно — холл гудел от веселых песен и гром-ких выкриков. Перед тем, как лечь, они плотно поели. Сидели они не вместе со всеми, а за специальным столом для слуг. Еда, конечно, была попроще, чем у хозяев — овсянка да соленая сельдь. Данута с тоской вспомнила про свою общину. Что там делает Полонея, вспоминает ли их она? Узнает ли она, как подло про-дали их в рабство? И еда у них паршивая — Данута вспомнила огромные гроздья винограда, ароматное мясо, жаренное на вертелах, вкусные пироги со сли-вами и капустой. Что ее ждет в этой Норвегии? Дану-та видела, как плохо выглядели даже жены викингов, измученные и преждевременно постаревшие. И она сильно загрустила. С Данутой раньше этого никогда не случалось, у нее всегда было хорошее настроение. И вдруг она заплакала, беззвучно и потихоньку, чтобы Милана ее не услышала. Слезы текли по щекам, и она их не вытирала. Милана — вот единственный чело-век, который у нее остался. Исгерд как-то отдалился. Правда, девушка помнила, что он ее защитил от на-сильников. Но к ней не подошел и не утешил. Нет, надо уходить!
— Дана! Как ты? — к ней на ее тюфяк пере-скочила Милана. Она, лежа за соседней перегородкой, услышала всхлипывания подруги и, забравшись в ее закуток, обняла ее, и они молча лежали, пока Данута немного не успокоилась.
— Даже в баню не предложили — сказала Милана, — а так хочется помыться.
— Тебе самой надо натаскать дров. Кто тебе принесет, рабыне?¬ — хмыкнула Данута.
— Ладно, завтра сходим и вымоемся от души.
— Завтра что-нибудь заставят делать, овсянку с рыбой надо отрабатывать! — иронически поцедила сероглазая амазонка.
— Все равно убежим, надо только все хорошо подготовить! — бодрилась хитроумная Милана. — У меня есть, чем тебя обрадовать! Приходят сюда ко-рабли из Киева, за сушеной треской, соленой сельдью, шкурами. Здесь дешевле, чем в Киеве. Договоримся с хозяином и сбежим. У тебя остался перстень Всево-лода, сынка киевского воеводы. Покажем перстень мореходам, когда корабль с Киева придет. Попросим помощи, а еще и заплатим хорошо.
— А чем ты заплатишь? — удивилась Данута.
— Камни у меня есть дорогие, забрала в каю-те у того грека, что мы закололи. Помнишь? Теперь ясно, почему косами голову закручиваю? Камни в косах прячу. Думаю, что хватит нам на дорогу. Не хо-тела раньше времени обнадеживать, но слышу, тяже-ло тебе. Уж если ты плачешь! Ну спи!
— Заснешь тут! Вопят как ненормальные!
— Вот здесь ты неправа! У людей радость! — Милана проскользнула к себе в боковушу.
Мечи — кладенцы
На следующее утро девушек отправили на поварню — небольшую комнату рядом холлом. Там амазонки по-могали готовить еду ко второму дню пира. Но во вто-рой половине дня они все-таки вырвались и сходили за дровами для своей бани. С ними опять увязалась девчушка Герда, та самая, что привела Исгерда и Торкеля, когда девушек пытались изнасиловать. Ласковый ребенок согревал душу, и амазонки немно-го приободрились. К вечеру они были свободны, и ушли мыться в баню вместе с Чарушей и Оляной. Ве-рея уехала Гуннаром в его дом. Поговаривали, что у них скоро свадьба. Почему-то Дануту это очень огор-чило. Не то что бы она не радовалась за везучую ма-лышку, но брала досада, что с ней произошло иначе. Исгерд за эти два дня не смог выбрать и минуты, что-бы подойти к ней. Гордая девушка поклялась, что отомстит ему. Она, конечно, замечала, что он все время за ней следит, но рядом с ним постоянно была невеста. А Гудрун сразу почувствовала, что отноше-ние Исгерда к ней переменилось. И хотя и шли ак-тивные приготовления к свадьбе, которая должна со-стояться через неделю, она не чувствовала себя счаст-ливой. Хотя они с Исгердом не разлучались — Гуд-рун уж постаралась — душа его была где-то далеко. Как будто он постоянно что-то думал, сравнивал с кем-то. И, как казалось его невесте, явно не в ее поль-зу. Она не поняла не сразу, в чем дело, но когда уви-дела, как он бросился защищать красивую рабыню, сердце пронзила острая боль. И действительно, рабы-ня была редкостной красавицей — так считали все люди, даже ее братья, которые получили у нее отпор. Викинги, которые вместе с Исгердом вернулись из похода на Русь, говорили о Дануте с большим ува-жением. А когда с Готланда вернулась сестра ее же-ниха Грюнхильда, первая красавица в Олесунфьорде, та сразу сказала Гудрун, что такую красивую рабыню следует убрать из своего дома. Лучше было бы ее продать, тысяча солидов ─ это очень большая сумма.
