Однако Тайстлвуд вдруг изменил свои планы и отправился вниз по Като-стрит в направлении Эджвер-стрит.
Маркиз подождал, пока Тайстлвуд скроется из виду. Затем, выйдя из укрытия, поспешил к конюшне.
Он тихонько открыл дверь, прекрасно помня из своего военного опыта, сколько народу погибло, решив, что враг покинул какой-либо пост, и наткнувшись на оставленных там охранников.
Выждав несколько секунд, Айво вошел внутрь.
В конюшне было темно, пахло прелым сеном. Айво видел прямо перед собой чердак, на котором, видимо, и заседали заговорщики.
Лестницы не было видно, и Айво решил, что Тайстлвуд, должно быть, спрятал ее перед уходом, чтобы лестницу не украли.
Сделав еще несколько шагов, маркиз прислушался. Тишина. Голосом, звучащим чуть громче шепота, Айво позвал:
– Кара!
На секунду он подумал, что ошибся и девушки тут нет.
Но тут маркиз услышал удивленный возглас, и секундой позже голос Кары произнес:
– Это… действительно… вы?
– Я здесь, – заверил ее Айво. – А где вы?
– Я не могу слезть.
Маркиз ничего не видел в том направлении, откуда раздавался голос Кары, поэтому он приоткрыл пошире дверь конюшни, затем вернулся и спросил:
– Так где же вы?
– Я здесь, – произнес голос Кары прямо у него над головой.
Только теперь маркиз понял, что Кара забралась на сеновал и находилась, таким образом, прямо под полом чердака.
Маркиз встал прямо под сеновалом и протянул руки Каре.
– Прыгайте – я не дам вам упасть.
Кара свесилась с сеновала, протянула руки и обняла Айво за плечи.
– Не бойтесь, прыгайте.
Последовав совету Айво, Кара оказалась в его объятиях.
Маркиз крепко прижал девушку к себе и услышал или, скорее, почувствовал, как, обвив руками его шею, Кара шепчет полным ужаса голосом:
– Они… собираются… убить вас! Они собираются убить вас завтра вечером!
Маркиз понимал, как испугана Кара, чувствовал, как бьется у его груди сердце девушки.
Крепче прижав Кару к себе, Айво опустил взгляд туда, где скрывалось за темнотой ее лицо, и сказал:
– Как вы могли прийти сюда? Как могли совершить столь неправдоподобную…
И тут он вдруг остановился.
И губы его, словно понимая, что нет больше необходимости в словах, нашли сами собой губы Кары.
Поцеловав ее, маркиз вдруг сразу понял то, в чем никак не хотел признаваться себе все это время. Он понял, что влюблен. Влюблен в собственную жену.
Ожидая на другой стороне улицы, Айво был вне себя от беспокойства и страха за Кару. Но теперь, зная, что она в безопасности, он испытывал радость и облегчение, переполнявшие все его существо. Только любовь способна творить подобные чудеса!
Айво не мог даже представить себе, что способен влюбиться в Кару, которая словно являлась олицетворением всего, что он не любил, не одобрял в женщинах.
Но теперь, когда губы его касались влажных губ девушки, Айво ясно понимал, что, хотя он не признавался себе в этом, с каждым днем Кара становилась все ближе и ближе его сердцу, пока он не влюбился окончательно и бесповоротно.
Каре казалось, что рай спустился на землю и она стоит в сияющем облаке света, а не посреди темной конюшни, где только что пережила самые ужасные мгновения своей жизни.
Не понимая, что делает, она прильнула к маркизу всем телом и ответила на его поцелуй.
Оба не замечали, как летит время, не понимали, сколько простояли вот так, сомкнув объятия.
Наконец, словно очнувшись, маркиз поднял голову и сказал:
– Ради бога, давай уйдем из этого ужасного места. Я так боялся, что эти негодяи убьют тебя!
– Они собираются убить тебя! – прошептала Кара.
Маркиз ясно слышал в словах девушки, что сейчас все это не имеет значения, что она унесена, как и он, волнами охвативших ее чувств, сладостью поцелуя, летает в небесах и не желает возвращаться на землю.
Не разжимая объятий, Айво увлек Кару к выходу.
Только дойдя до двери, он остановился, как перед этим один из заговорщиков, и выглянул наружу.
Вокруг никого не было, улица казалась тихой и пустынной.
Все еще беспокоясь за Кару, маркиз понес ее туда, где оставил экипаж.
Кара ничего не говорила. Маркиз понимал, что она все еще находится во власти чувств, охвативших их обоих в тот момент, когда сомкнулись их губы. Ему и самому трудно было думать о чем-то другом.
Только когда показался экипаж, Кара спросила:
– Может быть… я пойду сама?
– Сиди тихо, – велел ей маркиз. – Я все еще боюсь за тебя.
Руки его еще крепче сжали Кару, и она почувствовала, что никогда в жизни не была так счастлива.
Увидев их, лакей соскочил с запяток и открыл дверцу экипажа. Маркиз осторожно опустил Кару на сиденье и устроился рядом.
Лакей накинул им на колени меховой плед и спросил:
– Домой, милорд?
– Да, домой, – ответил маркиз.
Когда лакей захлопнул дверь, и лошади тронулись с места, Айво обнял Кару.
Ему очень хотелось задать ей один вопрос.
Но тут при свете болтавшегося на экипаже фонаря он увидел лицо девушки, широко раскрытые глаза, в которых застыло вопросительное выражение, и тут же понял, что должен снова поцеловать ее – все остальное сейчас неважно.
Все еще во власти страха, охватившего его, когда он узнал, что затеяла Кара, Айво почти грубо притянул ее к себе, и снова губы его властно завладели губами девушки, словно он все еще боялся потерять ее.
Целуя Кару, маркиз ощутил с новой силой, что никогда в жизни не испытывал чувств, подобных тем, что владели им сейчас.
Он сознавал, что чувства эти усиливались страхом, но в то же время понимал, что было в их поцелуе нечто такое, чего он никогда не получал раньше и никогда не давал взамен.
И дело было не только в том, что он хотел Кару, что губы ее были такими мягкими, сладкими и такими невинными.
В чувствах его было нечто высоко-духовное, и это ясно говорило ему, что именно Кара – та женщина, которую он искал всю жизнь, но не находил.
Айво не мог объяснить этого, он знал только, что любит Кару всем сердцем, что никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине.
Ему хотелось защитить Кару, сделать ее счастливой, испытать вместе с ней это божественное счастье, скрытое внутри их самих.
Только когда экипаж доехал до Беркли-стрит, губы их разомкнулись, и Кара произнесла едва слышно:
– Я люблю тебя… Я люблю тебя, Айво. Но только я не понимала этого, пока не услышала, как эти ужасные люди сговариваются тебя убить.
Маркиз понял, что настало время произнести то, о чем ему давно хотелось сказать.
– Как ты могла затеять столь рискованное дело? Как могла отправиться туда одна, рискуя быть убитой?
– Я должна была убедиться, что Альберт не выдумал это все. Что ты действительно должен умереть, если пойдешь завтра к лорду Хэрроуби.
