В глазах Каролины стояли слезы, но Келлз отстранил ее от себя нежно, но решительно. Все его существо жаждало ее тепла, рвалось ответить на ее мольбу, осушить поцелуями ее слезы. В горле встал комок.
— Я проведу ночь на корабле, — сдержанно сказал он и стремительно отвернулся, чтобы не передумать.
Каролине показалось, что ей дали пощечину. Неужели он лишит ее их последней ночи? Уйдет, даже не попрощавшись? Обида захлестнула ее, и слова вырвались сами собой:
— Я не буду хранить тебе верность, пока ты будешь плавать! — выпалила она ему вслед.
Теперь он повернулся. Желваки на щеках ходили ходуном.
— Ты так не думаешь, — тихо сказал он.
— Очень даже думаю! — крикнула она, вздернув подбородок. — Я буду веселиться вовсю, если ты меня здесь оставишь!
Келлз шагнул к ней. Каролина еще ни разу не видела его таким. В любой другой ситуации она могла бы испугаться, но только не сегодня. Сегодня она была готова на все.
Он остановился в двух футах от нее, тяжело дыша. В какой-то миг она решила, что он ее ударит, но Келлз неожиданно спокойно произнес:
— У тебя для этого будет сколько угодно времени. Путешествие обещает быть долгим. И кто знает, быть может, на каком-то испанском галионе найдется девка, любящая веселье не меньше, чем моя неверная жена.
Каролина задохнулась от возмущения. Она занесла руку, чтобы дать ему пощечину, но Келлз перехватил ее кисть.
— Не хочу испытывать судьбу, — сказал Келлз, отшвырнув ее от себя так, что она едва не упала на кровать.
Туфелька Каролины стукнулась об уже закрытую дверь. Она слышала, как он спустился вниз, как вышел, хлопнув дверью.
Каролина хотела броситься следом, но бесполезно, ему стоило лишь кивнуть Хоуксу, и тот удержал бы ее. Кроме того, не хотелось позориться перед слугами, да и что толку бежать за ним по улице, умоляя вернуться?
Взгляд Каролины упал на камзол мужа.
— Ты забыл новые сапоги! — закричала она, подбежав к зарешеченному окну, когда Келлз появился на улице. — Тебе придется возвращаться!
Он даже не оглянулся — высокий, решительный, и вот его фигура уже едва различима в темноте. Каролина бросила ему вслед туфельку. Наверное, он шел в ближайшую таверну, откуда, забрав своих людей, направится к шлюпкам, чтобы добраться до корабля.
Можно было упросить Хоукса, чтобы он разрешил ей побежать вслед за мужем, но только… к чему все это? Келлз не изменит своего решения. Ей никогда не удавалось изменить его. Он всегда относился к ней по-царски и содержал ее по-рыцарски, да и она сама любила жить на широкую ногу, но решал все он. И сейчас последнее слово останется за ним.
Ее муж — флибустьер. И в этот весенний день он уходит в море, чтобы те галионы, что шли в Новый Свет и везли, возможно, не золото, но огнестрельное оружие, ткани, кружева, клинки — все, за что с радостью готовы были отдать деньги богатые колонисты, попало в хитро расставленный им капкан. А потом захваченные товары продадут на рынке в Порт-Рояле, и на вырученные деньги капитан и его команда еще какое-то время будут жить, не зная печали.
Келлз и другие мужчины города выходили на охоту. А женщины ждали мужей с добычей, и Каролина ничего не могла противопоставить этому не ею заведенному порядку.
В бессильной злобе на себя и весь мир, она упала на кровать и разрыдалась.
Чуть позже она услышала стук в дверь и вскочила, наскоро вытирая слезы. Неужели каким-то чудом ей удалось добиться своего? Неужели он передумал и пришел за ней?
Но это был всего лишь Хоукс. Он пришел напомнить, чтобы она заперла дверь — таков приказ капитана.
— К чертям твоего капитана! — крикнула Каролина, но все же поднялась с кровати и пошла запереть комнату на ключ. Там, за окнами, в гавани, среди множества белых полотнищ колышутся паруса «Морского волка», и утром, когда она проснется, его уже не будет в порту.
Каролина уронила голову на руки и долго сидела, уныло раскачиваясь во власти безысходности.
Чуть позже Мунбим подошел к двери, тихо мяукнув. Кот хотел войти, но дверь почему-то не поддавалась. Каролине вновь пришлось встать и открыть коту дверь. Взяв кота к себе, она стала гладить пушистый комок, и каким-то чудом душа ее успокоилась.
— Мунбим, малыш, — тихо проговорила Каролина, — я сказала такое, чего и не думала делать. А теперь, Мунбим, он, может быть, никогда не вернется ко мне…
Порт-Рояль, Ямайка
7 июня 1692 года
Солнце уже подходило к зениту, и жара становилась воистину непереносимой. Каролина по недавно приобретенной привычке, надев юбку из набивного ситца, поднялась наверх, на крышу дома, где некогда был оборудован капитанский мостик. Кота она несла на руках — со вчерашнего дня он вел себя странно, мяукал, прятался, словно боялся, что его пнут ногой. Каролина бросила на Джилли подозрительный взгляд, но та столь невинно смотрела на госпожу, что Каролина поверила — девушка тут ни при чем. Каролина взяла кота в постель, а утром он отказался вылезать из-под одеяла. Каролина смогла вытащить своего любимца только с помощью аппетитной свежей рыбки, и это угощение кот съел без особого удовольствия. Но и здесь, на капитанском мостике Мунбим продолжал вести себя странно — не сходил с рук хозяйки.
— Что случилось, Мунбим? — заботливо спросила своего любимца Каролина. — Ты что, заболеваешь?
Мунбим ответил мяуканьем, больше похожим на стон. Каролина обняла дрожащего кота одной рукой, а другой, прикрыв козырьком глаза, смотрела в море, пытаясь прочесть названия всех стоявших в порту судов. Эту привычку она тоже приобрела не так давно. Впрочем, вот уже который день ни один корабль не входил в порт и не покидал его — стоял полный штиль, и Порт-Рояль, самый оживленный порт Карибского бассейна, казался вымершим.
Целую неделю жара стояла невыносимая, но здесь, на крыше, было немного легче дышать и казалось, что тесный лиф и юбка не так сильно липнут к телу. Взгляд ее медленно путешествовал вдоль береговой линии по Темз-стрит. Во всех тавернах на этой улице, как и в ее собственном доме, сейчас в больших медных котлах готовилось черепаховое рагу. За рыбным рынком, на некотором расстоянии от других кораблей, стоял на причале военный фрегат «Лебедь», бесполезный сейчас, как выброшенный на берег кит. Другой корабль береговой охраны, насколько было известно Каролине, сейчас находился в море. Меры предосторожности предпринимались для того, чтобы отразить возможную атаку французов со стороны залива Святой Анны. Еще дальше, за фрегатом, виднелась башня форта Карлайсл — недремлющего часового, стерегущего город с моря.
