— Трус! — издевательски протянул Криспин.
— Тише, Криспин! Сыщики еще храбрее солдат. А чем займешься ты, когда вырастешь? — полюбопытствовала Пруденс.
— Стану графом Брэндоном.
— Только после того, как умрет папа, — перебил его брат. — А это случится еще не скоро.
У Джерарда задрожали губы.
— Конечно, не скоро, — подтвердила Пруденс. — Ваш папа сильный и здоровый. Он будет жить еще долго-долго.
— Надеюсь, вы говорите обо мне? — послышался голос вернувшегося Себастьяна. Он присел на кровать, на которой Пруденс обнимала Джерарда одной рукой и двух других мальчиков — второй. — Я слышал, ты не успела поужинать, — с упреком заметил он.
— Совсем забыла, милорд! — Пруденс попыталась встать.
— Тогда ступай на кухню! Без еды долго не протянуть даже силачу.
— Ты вернешься? — плаксиво спросил Джерард. — Ты же обещала спеть…
— Обязательно вернусь! Я приду, когда большая стрелка вытянется вверх, а маленькая укажет на цифру девять.
— То есть в девять часов, — горделиво добавил Дамиан. — Я знаю!
Себастьян проводил девушку до двери.
— Тебе незачем так спешить, — сказал он. — Отдохни, а я дождусь врача.
— Я привыкла сдерживать обещания, сэр.
Себастьян с насмешливым упреком покачал головой, но не стал спорить. Его взгляд сделался таким странным, что у Пруденс задрожали колени. С трудом поборов желание броситься к нему в объятия, она поспешила уйти в свою спальню. Только там она обнаружила, что лишилась аппетита. Обманывать себя было бессмысленно: чем чаще она виделась с Себастьяном, тем сильнее пленялась им. От его взгляда у Пруденс замирало сердце, и внешность была тут ни при чем: она считала бы Себастьяна идеалом красоты, будь он даже самым безобразным человеком в мире.
В последнее время Пруденс почувствовала в нем едва уловимую перемену. Себастьян стал смотреть на нее по-другому. Возможно, эта перемена существовала лишь в ее воображении…
Но ведь Себастьян предложил ей дружбу… Пруденс часто вспоминала эти слова. Ей было достаточно возможности видеть его, слышать его голос, жить под одной крышей! Жар прихлынул к ее щекам при воспоминании о том, что случилось на постоялом дворе. С тех пор прошла целая вечность, но Пруденс до сих пор преследовало видение его сильного, подтянутого тела.
Она прижала ладони к вискам, понимая, что напрасно дала волю опасным мыслям. Лежать в его объятиях, слушая нежные слова, чувствуя его взгляд… Нет, пора прекратить мечтать о несбыточном! Себастьяну такое и в голову не приходило — ведь он же сам уверял ее в этом.
Пруденс понимала: чтобы сохранить рассудок, она должна как можно скорее покинуть Холвуд. Ее удерживала лишь мысль о том, что до сих пор не удалось выяснить, где находится Лонгридж… и о том, что дети графа больны. Это только предлоги, яростно возразила Пруденс себе самой. Следовало признать: она стала слишком слабой, привыкла потакать своим прихотям. Куда девалась ее сила воли? Печально, но прилив любви затопил ее.
Вернувшись в детскую, она обнаружила, что Себастьян читает при свете единственной свечи. Дети уснули.
— Разве больше некому посидеть с ними, милорд?
— Горничные боятся, а мама не хочет их принуждать. Она сама бы пришла сюда, но врач запретил. — Заметив ужас в глазах Пруденс, он поспешил успокоить ее: — Нет, это не оспа, а просто корь. Врач дал детям лекарство, чтобы они спокойно заснули. Хуже всех приходится няне.
— Идите к себе, милорд. Я присмотрю за детьми.
Себастьян устремил на нее пристальный взгляд.
— Ты что-то скрываешь от меня, Пруденс?
Она покраснела и сделала вид, что не поняла вопроса.
— Скажем иначе: ты чем-то не хочешь делиться со мной. — Он протянул руку и привычным жестом взъерошил ей волосы. — У тебя на лбу написаны все мысли — правда, понимаю их только я. С тех пор, как познакомились, мы успели узнать друг друга.
Дрожь возбуждения пробежала по спине Пруденс — о таких словах она и мечтать не смела. Но она тут же одернула себя — скорее всего, Себастьян подразумевает просто дружбу. Внезапно он улыбнулся, разрядив напряжение опасной минуты.
— Пруденс, мне неудобно просить об этом… ты не могла бы сегодня лечь спать в соседней комнате? Дети вряд ли проснутся, но если ты оставишь дверь приоткрытой…
Она с готовностью кивнула. Себастьян встал и положил ладони на ее плечи.
— Я ошибался, — тихо произнес он. — Я считал тебя ребенком, а теперь убедился… — Заметив, как изменилось ее лицо, он осекся, поцеловал ей руку и ушел, оставив Пруденс наедине со своими мыслями.
Она прижала ладони к горящим щекам. Себастьян больше не считает ее ребенком! Пруденс чувствовала себя цветком, распускающимся под лучами солнца. Нельзя, чтобы Себастьян догадался о ее любви — ведь, в конце концов, он ничем не отличается от других мужчин. Выражение, промелькнувшее на лице Себастьяна, испугало девушку: она прекрасно поняла, что значит этот блеск в его глазах. Ее охватило радостное возбуждение. Какое чудо — о ней мечтает мужчина, в которого она влюблена! Пруденс подмывало закружиться по комнате в танце.
Внезапно к ней вернулся здравый смысл. Куда заведет их обоюдная страсть? О браке не может быть и речи, стать любовницей Себастьяна она никогда не согласится. Со временем он подыщет себе достойную партию. Неужели им придется постоянно прятаться, скрывая свою связь? Глупо и постыдно! Нет, поддаться искушению означает навлечь на себя беду.
Наконец Пруденс приняла мучительное решение: расстаться с Себастьяном, и как можно скорее, чтобы он не догадался о ее чувствах. С. этой мрачной мыслью она и заснула.
Вскоре после полуночи ее разбудил плач. Бросившись в детскую, она обнаружила, что Джерард ворочается в постели, кашляет и расчесывает пятна на руках. Пруденс дала малышу напиться и надела ему на руки тонкие перчатки.
— В перчатках не спят, — захныкал он.
— А ты представь, что ты — дирижер оркестра. Им положено носить белые перчатки. Вот твоя палочка, — она вручила малышу ложку. — Ты подашь сигнал, а я начну петь.
На время игра отвлекла Джерарда, и вскоре он заснул, крепко прижавшись к Пруденс. Но стоило ей попытаться уйти, как малыш проснулся опять. Пруденс пришлось пробыть с ним до утра. От усталости она заснула.
Проснувшись, она увидела возле кровати Себастьяна.
— Мы разбудили вас? — сонно спросила она. — Простите, милорд. Мне казалось, я пою совсем тихо… — Внезапно она заметила, что он одет. — Который час?
— Уже утро. Значит, ты провела здесь всю ночь?
— Нет, Джерард проснулся уже после полуночи.
Лицо Себастьяна оставалось напряженным. Проследив за его взглядом, Пруденс с ужасом обнаружила, что ее ночная рубашка спустилась с плеча, открыв грудь. Она поспешила поправить ее и судорожно сжала ворот.
