— А кто хотел романтической любви? — невозмутимо напомнил он. — Кто кого умолял о поцелуе? Хочешь свалить все свои обиды на меня? Подумай хорошенько — не сама ли ты во всем виновата?
— Да, это так! — выкрикнула она. — Думаешь, я не знаю?
На какое-то мгновение Итан растерялся. Тори сейчас переживала такую бурю эмоций, что Итану даже стало жаль ее. Но он тут же прогнал это настроение. Он не должен жалеть ее, не имеет права!
— Ты сама во всем виновата, — повторил он. — И у меня гораздо больше оснований обвинять тебя в том, что по твоей милости мы вынуждены вступать в этот не нужный ни мне, ни тебе брак. Сначала ты убежала с этим мексиканцем. Потом, когда с ним ничего не получилось, стала вешаться на первого встречного. Что ж, ты хотела мужа — ты его получила. Какие проблемы?
— Тебя я не хотела!
— А я, по-твоему, тебя хотел? Нет уж, голубушка, инициатива была твоей и только твоей. Твой распрекрасный Диего оказался на поверку не таким уж и распрекрасным, вот ты и бросилась на первого попавшегося мужика. И у тебя еще хватает наглости заявлять, что я тебя использовал! Не ты ли, милочка, меня использовала?
— Да как ты смеешь!
— Ты все заранее продумала — ты и твой папаша. А я просто случайно оказался в это замешанным. Что ж, получай теперь по заслугам!
Тори молчала. Она уже не чувствовала обиды — слишком многое свалилось на нее за один вечер, и чаша терпения переполнилась.
— Хорошо, — после долгой паузы проговорила она. — Но я не понимаю одного: если тебе так же противен этот брак, как и мне, почему ты не пойдешь к моему отцу и не скажешь все, как есть?
Пожав плечами, Итан рассмеялся нервным смешком:
— Просто пойти и сказать? Да ты, я вижу, ничего не понимаешь! — Он посерьезнел. — Хорошо, объясню. Есть две причины. Первая — не каждому работнику выпадает удача жениться на дочери хозяина. У меня, как ты знаешь, никогда не было и гроша за душой — а тут вдруг я становлюсь наследником целого состояния. Ради этого можно жениться даже на такой стерве, как ты. А вторая — мне просто нет хода отсюда: люди твоего отца живьем меня не выпустят. Так что, — ухмыльнулся он, — тебе же лучше: можешь не бояться, что муж от тебя убежит.
Тори всю трясло от ярости.
— Отец не может меня заставить! И ты тоже! Никогда!
— И что же, скажи на милость, ты собираешься делать? — Итан пристально посмотрел на нее. — Снова убежишь? Может быть, хватит валять дурака? Не пора ли перестать быть ребенком? Начиталась всяких романов о прекрасных рыцарях! Твой отец все равно уже не изменит решения!
Тори с презрением посмотрела на него:
— Только человек, совершенно не уважающий себя, способен жениться на женщине, которая его презирает! Впрочем, чего еще от тебя ожидать…
Слово «жениться» вдруг вызвало у Итана волну воспоминаний. Жениться… Жена… Кэтлин — тихая, кроткая, работящая… Кэтлин в крови, с печатью смерти на бледном лице… Не предает ли он память жены тем, что женится на дочери ее убийцы?
Свет померк перед глазами Итана. Он схватил Тори за руку, не замечая ее испуга.
— Ты никогда не будешь моей женой по-настоящему, — проговорил он. — Я никогда не буду любить тебя. Ты для меня существуешь только как средство. Поняла или нет?! — Он яростно потряс ее. — Ты для меня ничего не значишь, ничего!
Волосы упали Тори на лоб. Она вся дрожала, ей трудно было дышать.
— Отпусти меня! — собрав последние силы, потребовала она.
Итан отпустил ее руку так резко, что Тори чуть не упала, потеряв равновесие. Ее рука затекла от железной хватки Итана. Закутавшись в шаль, Тори неожиданно объявила:
— Хорошо, Итан Кантрелл. Хочешь, чтобы я стала твоей женой, стану. Но, клянусь Богом, ты за все заплатишь сполна! Я сделаю все, чтобы отравить каждый твой день, каждый час! Я превращу твою жизнь в ад!
Она отвернулась и медленно вошла в дом. Через минуту свет в ее комнате погас, и Итан остался один в темноте.
Сначала Тори решила даже не переодевать своих повседневных ковбойских брюк и сапог ради свадебной церемонии — все утро, чтобы хоть как-то снять напряжение, она скакала на лошади. Не раз у нее возникало желание отправиться куда глаза глядят — и пусть Итан с этим дурацким священником ждут ее сколько заблагорассудится. Но она понимала, что это бесполезно: отец все равно найдет ее, где бы она ни была, и будет только хуже.
Тори неохотно вернулась в дом, теша себя надеждой, что, может быть, отец все-таки передумал, или передумал Итан, или священник заболел… Но Розита как ни в чем не бывало ждала ее у дверей.
— Мисс Тори, — нетерпеливо затараторила служанка, — до свадьбы всего час, вам надо поторопиться! Ваше платье готово.
Пройдя в комнату и увидев, какое платье приготовила для нее Розита, Тори вспыхнула. Она редко злилась на слуг, но сейчас готова была разорвать Розиту на части.
Нет, не пойдет она к венцу с Итаном в свадебном платье своей матери! Это было бы предательством по отношению к ее памяти. Но и сплетен о том, что дочь Мередита венчалась в ковбойских брюках и грязных сапогах, она не хотела. И так уж о ней наверняка судачат в городе.
Тори решила остановиться на другом платье — бальном — и попросила Розиту подготовить его. Но, надев его, поняла, что оно не годится. Платье, которое так нравилось ей еще совсем недавно, теперь выглядело легкомысленным и слишком пышным. К тому же Тори показалась себе в нем деревенской дурнушкой, нарядившейся принцессой.
Стянув платье через голову, Тори бросила его на пол. В этот момент на лестнице послышался голос отца, зовущего ее. Тори послала Розиту предупредить, что она сейчас придет. Вытащив из гардероба первое попавшееся — какое-то серое — платье, Тори попросила Розиту отгладить его. Впопыхах она задела ногой за открытую дверцу шкафа и порвала чулок; к тому же, надевая корсет, умудрилась оторвать пуговицу, и Розите пришлось срочно ее пришивать.
Тори рылась, в комоде, пытаясь найти другие чулки, когда вошла Консуэло.
— Что вы здесь делаете? — резко повернулась к ней Тори.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Спасибо, не надо, — огрызнулась Тори. Найдя какой-то чулок, она натянула его. Он был более застиранным, чем первый, и не совсем подходил по цвету, но, в конце концов, этого никто не заметит.
— Пуговицу пришью я, — обратилась Консуэло к Розите. — Ты лучше погладь платье, пока утюг не остыл.
Розита с благодарностью передала ей корсет, и Консуэло, расчистив место среди валявшейся повсюду одежды, присела на кровать. На Консуэло сегодня было темно-синее платье, шею украшала скромная золотая цепочка. Выглядела она, как всегда, спокойной, сдержанной и поразительно красивой. Тори покосилась на шрам Консуэло, удивляясь про себя, почему он ее не портит. Казалось, такую женщину ничто не могло испортить, ничто не могло сделать некрасивой, и это, пожалуй, было одной из причин, почему Тори недолюбливала Консуэло.
