Оливия почти упала на постель.
Больше она его не увидит. Есть предел мучений, которые может вынести ее сердце, и если они встретятся снова, может оказаться, что этот предел уже превышен.
Девушка прижала ладони к ноющим вискам. Может, тетя права и лучше бы им оставаться в Бате? Жизнь там была бы проще, безопаснее… и куда скучнее.
– К вечернему визиту бельгийского посланника Оливия надела платье лимонного шелка. Судя по тому, с какой, гордостью взирала на нее тетка, неприличное поведение племянницы было прощено.
Посланник оказался человеком обаятельным, беседа – приятной, а тетка была на седьмом небе от оказанной им чести.
Когда бельгийский посланник учтиво распрощался с хозяевами, Легация прошептала:
– Приходил посыльный от Филиппа. Передал, что Филипп навестит нас утром.
– Филипп?
Она ни разу не подумала о Филиппе с той минуты, когда покинула дом месье Пиша.
– Именно.
Глаза Легации засияли при мысли о том, как рады будут помириться молодые люди.
– Твой дядя, конечно, рассказал ему, как ты измучена после своей… своей экспедиции.
Несмотря на то, что вся европейская община была в восторге от эскапады племянницы, сама Летиция не могла упомянуть о случившемся без дрожи ужаса.
– Уверена, что он уже пришел бы к тебе, если бы дядя позволил.
Оливия поняла, что сейчас опять расстроит тетку.
– Простите, тетя Летиция, – ответила она, когда за посланником закрылась дверь, – но у меня нет ни малейшего желания снова видеть Филиппа.
– Нет желания видеть Филиппа? – переспросила тетка, уверенная, что ослышалась. – Но, дорогая, ты должна встретиться с ним! Он твой жених!
И как ни странно, Оливия сообразила, что в глазах окружающих все именно так и выглядит.
– Так вот почему ты такая бледная и осунувшаяся? – допытывалась тетка в полной уверенности, что, наконец, поняла причину дурного настроения племянницы. – Считаешь, что Филипп не поймет причин твоего… твоего путешествия в Чансынтень? – спросила она, обнимая пухлой рукой талию девушки. – Ну конечно, он поймет, дорогая! И будет так же горд тобой, как дядя Уильям.
А вот в этом Оливия очень сомневалась. Но какая разница? Все равно она ни за что не выйдет за него замуж!
И в этот момент она ошеломленно уставилась на свою руку. На пальце по-прежнему сверкал изумруд! Да… ведь она надела кольцо, чтобы ехать на вечер к французскому посланнику! И совсем про него забыла!
Несчастная тетка охнула от ужаса, когда Оливия сняла кольцо и положила на ладонь. Завтра утром она выйдет к Филиппу. Но только для того, чтобы вернуть ему кольцо и официально разорвать помолвку, на которую, как теперь стало ясно, вообще не стоило соглашаться.
Наутро Филипп вошел в дом Харлендов, настроенный куда более мирно, чем ожидалось. К своему изумлению, он обнаружил, что его невеста провозглашена героиней.
– Ваша невеста очень храбра, – с нескрываемым восхищением заявил ему голландский посланник в то утро, когда бельгийцы благополучно въехали в город.
Тогда Филипп, поджав губы, ответил высокомерным взглядом. Он уже решил, что при первой же возможности откажется от столь неподходящей партии. Но тут его стали осаждать гости, наводнившие французское посольство.
– Отважная девушка, – высказался его собеседник из британского посольства.
– Поразительно мужественная молодая леди, – вторил мистер Конгер. – Вы, должно быть, очень ею гордитесь.
Филипп, которого впервые удостаивал беседой глава американского посольства, поспешно согласился, что именно так и есть. Но комплименты продолжали сыпаться. Господин Гире, русский посланник, тоже соизволил заговорить с ним лично.
– Великолепная демонстрация отчаянной дерзости, – заявил он, сдержанно кивнув. – Поздравляю вас, месье Ка-занофф, с такой храброй невестой.
Выходило, что Оливия не только не разрушила его карьеру, но и придала ей новый блеск. Несмотря на тревоги по поводу возможного нападения «боксеров», его засыпали приглашениями. Все: сэр Клод, бельгийцы, германцы и даже русские – жаждали познакомиться с мисс Харленд. Похоже, что дела обстоят лучше некуда, а Филипп был не настолько глуп, чтобы понять: все преимущества будут немедленно потеряны, если станет известно, что он больше не жених Оливии.
Филипп щелчком сбил воображаемую пылинку с идеально сшитого костюма цвета голубиного крыла и поправил шелковый галстук, отметив, что новомодный стоячий воротничок сорочки изумительно ему идет. Нет, сейчас он не может отказаться от помолвки. Но со временем… Мисс Харленд слишком своевольна, чтобы стать подходящей женой для дипломата. А ведь он считал ее очаровательно застенчивой, милой, послушной скромницей. И представить не мог, что она способна разговаривать и вести себя так, как вчера за столом у месье Пишо. А как она смотрела на него! На него, Филиппа Казаноффа! Глаза, в которых когда-то светилось обожание, яростно сверкали. Во взгляде был вызов и что-то еще. Презрение? Отвращение?
Нет. Это невозможно. Она навеки погубила все свои надежды стать мадам Филипп Казанофф. Интересно, понимает ли это сама Оливия?
Леди Харленд приветствовала его с нескрываемой нервозностью, и учтивая улыбка Филиппа превратилась в довольную. Она, по крайней мере, сознает неприятные последствия идиотской эскапады своей племянницы. Оливия, вне всякого сомнения, тоже нервничает, предчувствуя недоброе. Минутная слава – слишком малая компенсация за потерю столь завидного жениха. Что ж, забавно будет простить ее. Насладиться ее радостью и благодарностью. Позже, когда о ней немного забудут, ему доставит огромное удовольствие отомстить за унижение, которое пришлось претерпеть в доме французского посланника.
– Оливия! Вот и ты, дорогая! – взволнованно воскликнула леди Летиция, когда девушка вошла в комнату.
На мгновение его решимость поколебалась. На ней была белая кружевная блузка с высоким воротником, длинными, широкими, сужавшимися у запястья рукавами и манжетами на перламутровых пуговичках. Темно-сиреневая юбка, вместо того чтобы подметать пол, едва доходила до изящных ботиночек. Костюм столь строгого покроя, как ни странно, подчеркивал округлость грудей и изгиб бедер и казался поразительно эротичным.
Сражаясь с инстинктивным приливом желания, Филипп раздраженно отметил, что она не выказывает ни нервозности, ни волнения. Он быстро пересек комнату и прижал к губам ее руку.
– Оливия! Как вы могли быть столь беспечной? Я был вне себя от тревоги!
– Неужели, Филипп?
Он резко вскинул голову, на какой-то невероятный момент поверив, что в ее голосе звучит нечто вроде издевки. К тому же она смотрела мимо него. На тетку.
