являлось дружественным приветом Робину Гуду. Первую волну восставших взял под крыло человек, назвавший себя Робином из Холдернесса. Его выступление оказалось слишком поспешным и не достигшим нужной степени организации, поэтому Джону Невиллу, сделанному королем графом Нортумберлендом, не составило труда подавить мятеж. Казалось странным, что Невиллу приходится находиться на одной стороне с монархом, но Уорвик был не в силах убедить брата в необходимости противостоять Эдварду. Робин из Холдернесса объявил, - он взбунтовался, дабы решить проблемы простого населения, но в его словах не было и упоминания о недовольстве королем, хотя и встречались намеки на великодушие по отношению к захватническим установлениям Елизаветой политических связей.
Робину из Холдернесса отрубили голову, на чем в вопросе с малым мятежом поставили точку. Более серьезный характер носило восстание Робина из Редейсдейла. Подозревали, что под этим именем скрывается сэр Джон Коньерс, родственник Уорвика, и это придавало выступлению значительную опасность.
Робин из Редейсдейла жаловался на высокие налоги, на отрывание мужчин от семей путем призыва их на военную службу за пределами родных мест и на преследование простолюдинов местной знатью. Также звучали упреки в адрес Вудвиллов. В числе всех тех, кто приобрел политический вес после королевского брака, благодаря союзам, заключенным с могущественными кланами, называли имена лорда Риверса и герцогини Жакетты.
Эдвард пожимал плечами и уходил от отчетов о проблемах. 'Тут нет ничего, с чем бы мы могли справиться', - объяснил он.
Но, спустя определенное количество времени, шепот о заговоре Уорвика и продолжающиеся донесения о мятежах начали тревожить даже его.
Робин из Редейсдейла все еще оставался на свободе. Он не подлежал сравнению с любителем Робином из Холдернесса, что указывало на вероятность следа в деле Уорвика. Его Величество решил, - раз Ричард Невилл и в самом деле стоит позади, будет лучше без промедления собрать армию и лично отправиться посмотреть на происходящее на севере государства. Тем временем Уорвик наблюдал за событиями из Кале. Граф активно настаивал, - пока не наступит полной готовности, двигаться мятежникам нельзя. И правда, на севере страны царило недовольство. Насколько мощную поддержку будут они, всегда являвшиеся ланкастерцами, готовы оказать Ричарду Невиллу, одному из основных построителей успеха Йорков, только что повернувшемуся к созданному им королю спиной?
Эдвард шел на север, но не слишком торопился, делая перерывы для паломничества к гробнице Святого Эдмунда и в Уолсингем. Его сопровождал брат Ричард, которого король, теперь, когда Кларенс переметнулся, любил держать рядом. Монарха до ликования радовала откровенная преданность юноши. Эдварда сверх меры расстроило поведение Джорджа. Не потому, что он опасался брата, до сих пор считавшегося им бесполезным и довольно недалеким, но потому, что Кларенс приходился ему братом, чья неверность предстала отныне перед королем в очень печальном свете. Помимо Ричарда, Эдвард держал рядом лорда Риверса и лорда Скейлза, отца и брата Елизаветы. Сначала он их взращивал, чтобы доставить удовольствие жене, но потом заметно привязался. Риверсы не вступали в спор, не пытались стать, в отличие от Уорвика, ведущими, напротив, делали то, чего желал от них король, и, если и получали за это щедрое вознаграждение, данный аспект Эдварда совсем не волновал.
Елизавета находилась с ним, как и три маленькие дочки. Девочкам следовало остаться где-нибудь, ибо столь юному ребенку, как Сесиль нельзя было пускаться в путешествие с армией. Но Эдварду нравилось видеть супругу рядом, поэтому она приехала, и, так как король не настаивал на устройстве детей где-то в тылу, те также оказались в пути вместе с родителями.
Когда прибыли посланники из Кента, Эдвард посещал усыпальницу Святого Эдмунда. Они привезли новости из Кале. Брат короля, герцог Кларенс, вступил в брак с дочерью Уорвика, Изабель.
Эдвард был изумлен. Он выразил свое неодобрение этого союза, фактически запретил. В то, что Уорвик, и даже хуже, с ним родной брат короля, открыто отвергли его мнение, невозможно было поверить. Этому должно найтись объяснение, подобное абсолютно неправдоподобно. Эдвард отказывался поверить в то, что Ричард Невилл отнесся к монарху с таким пренебрежением и определенно проигнорировал. Уорвик являлся его лучшим другом, героем, наставником. Джордж же приходился королю братом. Он не мог выступить против Эдварда. Во всем этом заключалась какая-то смехотворная ошибка.
Елизавета хотела сказать, что ошибки здесь нет совсем. Что наступил час осознания Эдвардом, - кто настроен против него враждебно. Но она ничего не произнесла.
Новостей приходило все больше. По сравнению с материалами первых докладов, повстанческое войско росло, и сейчас было ясно, что происходящее - серьезнее, нежели рядовой незначительный мятеж.
Эдвард взглянул на жену и подумал об их детях.
'Я хочу, чтобы ты тут же уехала', - заявил он. 'Возвращайся в Лондон. Если начнутся проблемы, здесь тебе не место'.
Елизавета не возражала. Она была бы рада покончить с неудобствами путешествия. Молодая женщина посетит по пути Графтон, и Жакетта, таким образом, сможет вернуться вместе с ней в столицу.
Королева наслаждалась присутствием матери, но на душе у той скребли кошки. Она чувствовала, что на пороге уже стоят неотвратимые события, и характер у них может быть довольно зловещий.
'Я не доверяю Уорвику', - поделилась Жакетта. 'Он обладал слишком большим могуществом накануне твоего брака...'
'После этого жизнь для него изменилась', - с улыбкой заметила Елизавета.
'Человек, подобный Ричарду Невиллу, не позволит отодвинуть себя в сторону'.
'Если отодвигающая его сила достаточно непоколебима, помочь ему никак нельзя'.
Жакетта промолчала. Иногда Елизавета с самодовольством немного перехватывала через край. Как бы то ни было, герцогине нравилось, что дочка находится в безопасности от военных действий, как и дети. Сесиль еще и года не исполнилось, она являлась слишком маленькой, чтобы таскать ее по всей стране.
Когда в Англии высадился Уорвик, в Лондоне громко радовались и организовали для него теплый прием. Ему сообщили о проблемах на севере, король же, в свою очередь, попросил графа с братом Джорджем прийти государству на помощь. Ричард Невилл сразу согласился. Все было в порядке. Уорвик и монарх являлись друзьями.
'Понятно', - сказала дочери Жакетта, - 'откуда родились принятые большинством слухи о трещине между графом и королем. Лондонцы действительно этим встревожены. Подобная трещина может означать вероятность гражданской войны'.
'Гражданской войны! Никогда. Уорвик не осмелится'.
'А я начинаю
