меньше Каролины и точно так же растерян.
- Правда, мы провели в одной комнате ночь, - отведя взгляд, была вынуждена признать она, - но что касается моей чести…
- И моей чести! – Снова порывисто перебил ее Дэвид. – Это касается и моей чести, поэтому я и требовал от вас откровенности.
- Вы забываетесь и ведете себя не как джентльмен, - Каролине удалось вернуть себе самообладание, заставившее ее горделиво выпрямить спину и нацепить на себя маску холодной учтивости, - пожалуй, мне следует вернуться к гостям, а разговор мы можем продолжить, когда вы успокоитесь и вспомните о манерах.
Она попыталась обойти молодого человека, чтобы покинуть кабинет, но неожиданно Дэвид перехватил ее левое запястье и с силой сжал, заставляя девушку остановиться. От гнева у него заходили желваки, а взгляд стал чернее ночи. Слова Каролины словно пощечины обожгли его щеки, и в нем снова заговорило уязвленное самолюбие.
- Я не потерплю к себе столь вопиющего неуважения, - с угрозой процедил он сквозь зубы.
- Я тоже, - с вызовом бросила ему в лицо Каролина.
Девушка вся дрожала от каскада захлестнувших ее ярких эмоций, в котором тесно переплелись возмущение, испуг и обида, не оставив места для привычной кротости. Ее дух бунтовал против несправедливого обвинения и уничижительного обращения с нею Дэвида, который в свою очередь был неприятно поражен дерзостью своей невесты. Он предпочел бы увидеть, как она заливается слезами и умоляет простить ее падение, благородно прикрыв его их будущим браком.
- Не нужно строить из себя оскорбленную невинность, - с отвращением произнес он, - вы должны быть благодарны, что я и без этого спектакля сдержу свое слово чести, которое дал.
- Тогда я возвращаю ваше слово, раз у него столь высокая цена! – Голос Каролины звенел от напряжения, но она была намерена до конца отстаивать свое женское достоинство, которое столь не заслужено пытались попрать.
Дэвид окончательно утратил над собой контроль, дойдя до высшей степени ярости. Он схватил девушку за обнаженные предплечья с такой силой, что она невольно вскрикнула от боли, и резко дернул ее на себя. Упершись ладонями ему в грудь, Каролина отчаянно попыталась вырваться из капкана мужских рук, причинявших ей боль, но ее сил для этого было недостаточно. Неизвестно, чем закончилась бы их неравная борьба, но в этот момент дверь в кабинет распахнулась.
- Коутс! – Прогремел окрик Чарльза Клейтона, перед глазами которого предстала столь безобразная сцена.
Дэвид тут же отпустил Каролину, и, повинуясь многолетней воинской муштре, вытянулся по струнке перед грозным взором генерала. Все еще потрясенная и задыхающаяся после пережитого Каролина тоже замерла на месте, боясь пошевелиться от жгучего стыда и страха. Чарльз Клейтон беззвучно шевелил губами, пытаясь в полной мере осознать, чему он только что стал свидетелем. Человек, к которому он относился, как к своему родному сыну, успехами которого так сильно гордился, и которому доверил свое главное сокровище, только что поднял руку на его любимую дочь. Доказательством этого служили красные отпечатки от мужских пальцев уродливо проступавших на нежной коже Каролины. Он шагнул внутрь кабинета, намереваясь что-то сказать, но вдруг побледнел, зашатался и схватился рукой за левую часть груди.
- Отец!
- Генерал!
Одновременно воскликнули Дэвид и Каролина ошеломленно глядя на то, как Чарльз Клейтон начал заваливаться и падать. Дэвид подхватил пожилого мужчину у самого пола, смягчая удар от падения. Каролина упала на колени рядом с распластавшимся телом отца и с ужасом увидела, как у того посинели губы.
- Доктора! – Крикнула она Дэвиду. – Бога ради приведите доктора!
Джвид тут же вскочил на ноги и кинулся на поиски доктора Говарда, который находился в доме среди прочих гостей. Дальше Каролина была, как в тумане. До нее доносились оханья и аханья пребывавших в смятении гостей, но видела перед собой только глубоко озабоченное хмурое лицо доктора Говарда, когда тот, бегло осмотрев ее отца, велел слугам перенести потерявшего сознание хозяина дома в его спальню и уложить в постель. К больному был срочно вызван еще один доктор, но несмотря на все усилия эскулапов к утру Чарльз Клейтон скончался.
Трагедия, внезапно обрушавшаяся на Каролину, так сильно потрясла девушку, что Изабель всерьез забеспокоилась, как бы та от горя не повредилась рассудком. Когда доктор Говард вышел ко всем ожидавшим известий в гостиной и с прискорбием сообщил о безвременной кончине генерала Клейтона, Каролина наотрез отказалась поверить в смерть отца. Не слушая увещеваний, она бросилась к его постели и не отходила ни на шаг, сжимая ледяную руку покойного и нашептывая ему что-то ободряющее. Доктор предупредил Изабель, что подобная реакция на смерть близкого человека не редкость, и Каролине потребуется время, чтобы смириться со столь значимой для нее утратой.
После того, как она провела всю ночь у постели отца, который за все это время так и не открыл глаз, Каролиной овладела скорбь. Словно безжизненная мраморная статуя она застыла на одном месте и отрешенно смотрела в пустоту, не реагируя на попытки Изабель привлечь ее внимание. Девушка послушно шла туда, куда вела ее компаньонка, позволяла ей усаживать себя, но оставалась абсолютно безучастной к тому, что происходит вокруг. Изабель не смогла уговорить ее выпить даже глотка воды, не говоря уже о том, чтобы попытаться хоть чем-то накормить Каролину. Молодая женщина не решалась применить силу, и без того переживая за душевное состояние своей подопечной.
На третий день состоялись похороны Чарльза Клейтона, на которые собралась добрая половина жителей города, и они длинной траурной процессией прошли за крытой повозкой с гробом. Изабель вместе с Каролиной сидели в экипаже, который медленно тащился следом за телом покойного. На кладбище колыхалось живое море из синих мундиров солдат федеральной армии, приехавших проводить своего генерала в последний путь. Над вырытой могилой мэр Сакраменто, Чарльз Хеман, прочитал трогательную речь, выразив всеобщее сожаление уходом из жизни национального героя. Когда лакированный дубовый гроб под бой барабанов принялись осторожно опускать в яму, выстроившиеся в два ряда солдаты по команде выстрелили залпом в качестве прощального салюта. Обнимавшая и поддерживающая Каролину Изабель почувствовала, как та вздрогнула и задрожала всем телом при звуке выстрелов. Густая черная вуаль надежно скрывало омертвевшее девичье лицо с застывшим взглядом.
Вернувшись домой, Изабель увела Каролину в ее комнату и усадила на постель. Ей пришлось оставить девушку, чтобы от ее имени принять соболезнования от всех сочувствующих, решивших навестить
