– Как тебе известно, репетиции начинаются с первого сентября. Тебе следует явиться в школу не позднее тридцать первого августа, – процедила мадам Маркова, развернулась и покинула кабинет, оставив Анну одну.
Двумя неделями позже Анна ехала в поезде на юг. Она отправилась одна, без дуэньи, и все еще болезненно переживала разрыв с некогда любимой и почитаемой наставницей. Больше нечего было надеяться на то, что мадам Маркова когда-нибудь простит ее за измену балету. За все время, остававшееся до отпуска, она не обмолвилась с Анной ни словом и намеренно поспешила укрыться, когда та хотела попрощаться перед отъездом. Былой дружбе и доверию пришел конец – только потому, что она полюбила Николая. Но Анна ни за что не согласилась бы потерять Николая или отказаться от возможности быть вместе с ним. Ничто в жизни не могло быть важнее их отношений. Ничто – даже балет.
Время, проведенное Анной с Николаем в Ливадии, превратилось в настоящую идиллию. Им отвели небольшой, укромный домик, в котором они поселились вдвоем – на сей раз ни от кого не скрываясь. Императорская чета обращалась с ними как с супружеской парой – видимо, их понимали и не спешили осуждать.
Погода стояла солнечная и спокойная, великие княжны были очень рады видеть свою подругу, а Алексей, верный своему слову, «учил» ее плавать – справедливости ради следует сказать, что при этом им «совсем немного» помогал Николай.
Единственное, о чем сожалел доктор Преображенский, – невозможность познакомить Анну с сыновьями. Да, пока об этом не стоило и мечтать. Мери ни в какую не соглашалась разводиться, но по крайней мере не возражала провести лето у отца, в Хемпшире. Детей она забрала с собой. Николай питал слабую надежду на то, что проведенное в Англии время оживит ее любовь к родным пенатам и Мери так и останется за морем, хотя вряд ли смягчится сердцем настолько, чтобы дать ему развод. Похоже, ей нравилось оставаться его женой хотя бы ради удовольствия причинить побольше мучений.
– Это ничего не значит, любимый. Мы ведь и так счастливы вдвоем, не правда ли? – повторяла всякий раз Анна, когда речь заходила о его браке.
Они и впрямь были счастливы в своем маленьком домике. Рано утром они завтракали вдвоем у себя на веранде, а на время остальных трапез пользовались гостеприимством царской семьи. Все дневное время Николай и Анна проводили на свежем воздухе вместе с ними, тогда как ночи были посвящены их нежной и страстной любви.
– Я бы хотел дать тебе больше, нежели этот домик, одолженный по монаршей милости, – мрачно заметил Николай как-то утром. В такие минуты он сильнее прежнего ненавидел Мери за ее упрямство.
– У нас впереди еще целый чудесный день, а потом я вернусь в школу и буду танцевать столько, сколько потребуется, чтобы дождаться тебя.
Анна всегда принимала удары судьбы более сдержанно, чем Николай. Но он с каждым днем все сильнее тревожился о ее здоровье.
– Эта женщина наверняка убьет тебя, если ты снова вернешься в ее школу, – буркнул Николай.
Он знал о ненависти, питаемой к нему мадам Марковой, и отвечал ей тем же. За то время, что Анна провела в балетной школе, она буквально таяла на глазах, а когда явилась в Ливадию из Санкт-Петербурга, то выглядела попросту изможденной. Было жестоко и бесчеловечно обрекать Анну на такой труд.
Она и сейчас, несмотря на отпуск, больше всего боялась потерять форму и каждый день проводила по нескольку часов за упражнениями. Алексею очень нравилось наблюдать, как она тренируется и повторяет фигуры танца. Императрица позаботилась о том, чтобы для балерины устроили небольшой танцкласс с зеркалами и балетным станком. После тренировки Анна подолгу гуляла вдвоем с Николаем. Когда отпуск подошел к концу, она находилась в прекрасной форме и без боязни могла бы выходить на сцену, однако после целого месяца, проведенного вместе, предстоявшая разлука с Николаем разбивала ей сердце.
– Так не может продолжаться без конца, – грустно промолвила Анна, – видеться с тобой урывками, раз в месяц, а то и реже. Я ничего не имею против необходимости заниматься, но жить вдали от тебя – свыше моих сил.
Тем более что теперь у нее не будет свободных дней по крайней мере до Рождества. Правда, императрица уже пригласила ее провести святочную неделю в Царском Селе, с Николаем. К ее приезду обещали подготовить прежний гостевой домик, в котором Анна впервые познала близость с любимым человеком. Однако до той поры предстояло прожить еще целых четыре месяца, и Анну брала оторопь при мысли, что ей предстоит вынести. Четыре месяца под пятой мадам Марковой, четыре месяца бесконечной казни за то, что посмела изменить балету ради любви. Это кого угодно сведет с ума…
– Я хочу, чтобы ты оставила школу после Рождества, – решительно сказал Николай в их последнюю ночь вдвоем. – Нам нужно найти какой-то выход. Может быть, тебя возьмут преподавательницей танцев к великим княжнам или фрейлинам? Или мне удастся снять где-то рядом с дворцом небольшой домик, чтобы поселить тебя там? – Если Мери так и не даст развода, надеяться на что-то лучшее не имело смысла.
– Поживем – увидим, – рассудительно отвечала она. – Не следует из-за меня рисковать всем, что тебе дорого. Мери ничего не стоит устроить грандиозный скандал и испортить твои отношения с императором. Только этого нам не хватало.
– Когда она возвратится из Англии, я попытаюсь объясниться с ней еще раз, а потом повидаю тебя.
Но как только Анна вернулась в Санкт-Петербург, Алексей серьезно заболел, и Николай не отходил от цесаревича ни на шаг. В течение целых шести недель он неотлучно находился у постели больного. И смог приехать на свидание только в середине октября. К великому облегчению Анны, мадам Маркова все-таки снизошла до того, чтобы позволить ей танцевать Жизель.
Как это ни печально, но и на сей раз Николаю нечем было порадовать свою Анну. Алексей все еще не поправился до конца, и его доктору едва удалось выкроить несколько часов для поездки в Санкт-Петербург. Вдобавок две великие княжны слегли с тяжелым гриппом и также требовали внимания врача. Анна с тревогой отметила, что Николай выглядит необычно утомленным и подавленным, даже несмотря на радость от встречи.
Вот уже две недели, как Мери вернулась из Англии, полная решимости на за что на свете не давать ему развод. Хуже того, до нее дошли слухи об их связи с Анной, и теперь она грозит вывести всех на чистую воду, да так, что он наверняка вылетит со своего места и не посмеет подойти к царскому дворцу и на пушечный выстрел. Собственно говоря, Мери откровенно шантажировала мужа, сделав его заложником своего дурного нрава. Когда Николай пытался выяснить, чем же он заслужил такую немилость, ему было заявлено, что он обязан почитать ее как законную супругу и не сметь позорить в глазах собственных сыновей. Мери открыто заявляла, что никогда не любила Николая. Но готова пойти на все, чтобы его удержать. Она твердила, что не вынесет унижения, если ее бросят ради другой женщины, особенно ради какой-то нищей танцовщицы. При этом Мери делала такую брезгливую гримасу, словно речь шла о проститутке, чем неизменно выводила Николая из себя. В их доме не утихали скандалы и споры, которые так ни к чему и не привели. И Анна ясно видела, что Николай подавлен и близок к отчаянию.
