Она взяла с туалетного столика щетку, расчесала волосы и уложила их мягкими локонами надо лбом. Отложив щетку, взяла круглое ручное зеркало и стала всматриваться в свое отражение при слабом свете нарождающегося дня.
Похлопав по щекам и покусав губы, чтобы они стали поярче, положила зеркало на туалетный столик, откинула одеяло, расправила на нем складки и укрылась до пояса. Пусть ее белая кожа просвечивает сквозь прозрачную светло-зеленую сорочку. Язвительно ухмыльнувшись, она решила, что все должно пройти хорошо.
В коридоре послышались шаги, она легла на спину и закрыла глаза. Дверь медленно открылась. Ник вошел в комнату с охапкой дров в руках и зашлепал по полу босыми ногами. Саманта следила за ним сквозь полуопущенные ресницы. Он был в одних брюках, небритый, с разлохмаченными волосами. Но сердце ее бешено забилось в груди.
Отставив в сторону каминную решетку, он положил поленья на догорающие угли и подправил огонь. Пламя быстро разгорелось, он поставил решетку на место и направился к ее кровати. Отблески огня играли на подтянутом теле, высвечивая рельефные мускулы.
Саманта слегка застонала и зашевелилась, соблазняя, чтобы он подошел поближе. Он смотрел на нее сверху вниз, и в глазах его были тоска и мука.
Тяжело вздохнув, закрыл глаза и слегка покачнулся, постоял и, застонав, мотнул головой, словно хотел что-то стряхнуть. Сдерживая дыхание, склонился над Самантой.
Саманта закрыла глаза и напряглась в ожидании. Ник протянул руки, взял одеяло и… накрыл ее до самого подбородка. Черт возьми!
Саманта быстро открыла глаза, их взгляды встретились: ее – зовущий и его – испуганный. Прежде чем он успел выпрямиться, она протянула руки и обхватила его за шею. Притянув к себе его голову, прижалась к его рту долгим страстным поцелуем.
– Доброе утро, – тихо сказала она, не размыкая рук.
Он заморгал и кашлянул.
– Доброе утро, Саманта. Я не хотел будить тебя.
– Я знаю, – ответила она и погладила жилку, пульсирующую у него на шее. Пробежалась пальцами у него по волосам, наслаждаясь новыми ощущениями. Сцепив пальцы на шее, потянула к себе голову. Глухо застонав, Ник плюхнулся на кровать.
– Котенок, – прошептал он, обнял ее крепкими руками и прижал к груди. Он шептал ей на ухо что-то невнятное, обдавал жарким дыханием лицо, шею, грудь. Глаза его потемнели, стали огромными. Склонив голову, стал осыпать ее жадными поцелуями.
Она задохнулась, задрожала. Это было мучительно. И в то же время хотелось, чтобы эта сладкая мука длилась, длилась, длилась…
Рука его скользила по ее спине, груди, плечам, наткнулась на тесемку ее сорочки. Спустив ее вниз, он оголил плечо и стал целовать его.
– Такая сладкая, – шептал он и щекотал ее отросшей щетиной. Потом провел языком по вырезу тонкой сорочки, слегка касаясь кожи на груди. У Саманты мурашки пробежали по спине. Она глубоко вздохнула. Он поднял голову и стал снова искать ее губы. Нежно, но настойчиво раздвинул их языком. Язык проник в ее рот, пробуя, смакуя сладость ее рта и приглашая ее сделать то же самое. Она подчинилась, пока робко и неумело. Провела языком по его губам, продвинула свой язычок чуть дальше и стала исследовать глубины его рта, пробовать на вкус. Их языки встретились: один – нежный и настойчивый, второй – неумелый, но податливый. Его пальцы медленно описывали круги вокруг ее сосков, ласкали грудь. От этих прикосновений у нее внутри зажегся странный мерцающий огонь и жар пробежал по венам. Опустив руку вниз, Ник приподнял подол сорочки, погладил бедра, живот, снял сорочку.
– О, котенок, ты такая теплая, мягкая, – говорил он, глядя на нее искрящимися глазами. Снова стал целовать ее шею, грудь, живот, бедра и гладил, гладил ее тело шершавыми, но нежными ладонями.
Круговыми движениями языка он ласкал ее соски до тех пор, пока они не стали твердыми и напряженными. Одновременно испуг и ликование охватили ее, она была переполнена новыми ощущениями и желаниями, которые он разбудил в ней неистовыми ласками. Она слегка выгнулась и стала касаться кончиками пальцев его спины, боков, груди. Ей страстно хотелось знать и ощущать, какой он – человек, которого она называет своим мужем. Она прижималась к рукам и губам, ласкающим ее жаждущее тело, словно упрашивая, чтобы он научил ее любви. Родившееся между бедер волнующее тепло перешло в тягучую боль. Она притянула Ника к себе, сознавая, что только один он сможет сейчас утолить эту сладостную муку.
– Любовь моя, – прошептала она.
Он вдруг напрягся, дернулся, отстранился, словно она ударила его наотмашь. Лицо его исказилось, стало злым. Золотистые искорки погасли в глазах, глаза стали темными и холодными. Он резко встал.
– Постарайся заснуть, – хрипло сказал он.
– Ник, что случилось? – недоумевая, закричала она ему вслед. Но дверь захлопнулась, в спальне воцарилась тишина.
Шатаясь от ревности и неудовлетворенности, Ник ворвался в свою комнату и крепко хлопнул дверью. Словно дикий зверь, попавший в западню, он метался по комнате. Потом сел на кровать, сжал виски ладонями. В ушах, казалось, все еще продолжали звучать эти два слова: «Любовь моя!»
– Отчего же она не назвала меня еще и Билли? Тогда уж точно со всем этим было бы покончено.
Ник закрыл глаза, стараясь забыть все, все… Он крепко, до боли в суставах, сжал пальцами толстое стеганое одеяло, стараясь вытравить из них ощущение Саманты.
Но все было бесполезно. Ладони, тело, губы еще осязали ее свежесть и чистоту. Воздух вокруг него был наполнен ее запахом.
Тело все еще дрожало от ее сладострастных поцелуев. У него заболели руки, когда он вспомнил ее возбужденную, ставшую твердой грудь. Внутри у него все волновалось и трепетало от неудовлетворенности…
Ник поднял голову. Его охватила ярость. Захотелось силой сорвать с нее эту колдовскую одежду, овладеть каждой частичкой ее нежного тела, войти в нее, заполнить ее лоно своим семенем и вытравить из ее сознания все, что могло бы напоминать ей о Билли.
Он тяжело опустился на кровать, зарылся лицом в подушку. Безысходность овладела им. Он не мог этого сделать, как бы сильно ни хотел ее. Это не ее вина, что она поверила ему сейчас. Она просто ничего не помнила. Но он помнил. Помнил ее крики по ночам. Ее тоску по Билли, ее любимому. Он помнил все. А когда пытался забыть, ее ночные кошмары повторялись. Он вновь прибегал к ней, вновь слушал отчаянные крики, призывы о помощи. Ее кошмары вновь и вновь напоминали ему, что он – лишний.
Трясущейся рукой Ник провел по волосам. Ему нужна сейчас выпивка и женщина. Какая-нибудь очень страстная женщина. Такая, которая сумеет затмить эту зеленоглазую колдунью. Ник быстро нашел одежду, натянул ее, обулся и бесшумно выскользнул из дома. Оседлав Скаута, вскочил верхом и помчался в холодную и темную ночь. Он спешил в Каньон Спрингс. Он мчался в салун «Красная Собака».
