Натан лежал в сене, изнывая от неутоленного желания… и вдруг вспомнил про лошадей. Интересно, куда они подевались? Доннелли будет в ярости…
Он попытался встать и отправиться на поиски лошадей, но руки-ноги не слушались. Внезапно дверь распахнулась настежь и конюшня наполнилась слепяще ярким светом…
Конюшня?
Натан застонал. Он вовсе не в конюшне, а в своей постели!
— Черт возьми, Бентон, что ты делаешь? — прорычал он. — Я разжалую тебя в угольщики!
— Это не Бентон. Это я.
Голос Эвелин напугал Натана. Он напряг свой истерзанный мозг, силясь понять, что она делает в его комнате, а заодно попытался сесть. Но сумел пошевелить только одной рукой: другую руку и ногу как будто что-то держало. Он открыл глаза.
И увидел в изножье кровати Эвелин. Так это ее кровать! Жена была одета, но не причесана — распущенные волосы струились по плечам. Она стояла, скрестив на груди руки, и барабанила пальцами по предплечью.
— Ты должен передо мной извиниться, — заявила она.
Натан огляделся по сторонам. Каким образом он оказался в ее спальне? О Господи, что же было вчера ночью? Последнее, что он помнит, — это как они сидели за карточным столом, и он проиграл Ламборну пятьдесят фунтов.
— Я жду.
Она коварно улыбалась, вскинув кверху одну бровь. Его запястье было привязано шелковым чулком к стойке кровати. Аккуратный скользящий узел находился высоко, Натан не смог бы до него дотянуться. Далее он заметил, что его лодыжка тоже привязана к стойке — по диагонали от обездвиженной руки.
— Могу я узнать, почему ты привязала меня к своей кровати? — хрипло спросил Натан, поморщившись от головной боли.
— Потому что ты должен передо мной извиниться.
— Ладно, прости. — Он дернул связанной рукой. — Может, расскажешь мне, как я сюда попал?
— Спроси своих приятелей, почему они решили принести тебя ко мне.
Господи, голова просто раскалывается на части! Ему нужно перебраться в собственную постель.
— Ну, хорошо, Эвелин, ты добилась своего. А теперь разреши мне встать.
— Только после того, как ты попросишь прощения.
Он закрыл глаза и потер веки пальцами.
— Я прошу прощения. Искренне. Всем сердцем. Прости меня, пожалуйста, — сказал он и открыл глаза.
— За что?
Натан не мог озвучить все свои прегрешения, но знал, что их очень много.
— З-за все, — с запинкой выдал он.
Она покачала головой, и золотистые волосы веером рассыпались по ее плечам.
— Этого мало, Натан.
Итак, все ясно: она хочет его помучить!
— Умоляю вас, мэм! Моя голова вот-вот взорвется, и ваши чудесные дорогие простыни будут безнадежно испорчены. Я чувствую себя полным идиотом от того, что каким-то образом оказался в вашей постели, связанный, как рождественский гусь. Простите меня, великодушно. И отпустите, пожалуйста.
Эвелин усмехнулась, и от этого смеха по спине Натана пробежала дрожь.
— Неужели ты всерьез думаешь, что этого извинения достаточно?
— Нет, — признался он, — но я надеюсь.
Натан подергал ногой, пытаясь избавиться от пут, — бесполезно! А ведь он сам когда-то учил ее вязать скользящие узлы. Как видно, она оказалась способной ученицей.
Эвелин засмеялась над его тщетными усилиями, подошла к кровати сбоку и сверху вниз посмотрела на Натана.
Он тоже улыбнулся. Обаяние — единственное оружие, которое у него осталось. Может быть, она все-таки сжалится над ним…
Но, увидев ответную улыбку Эвелин, он понял, что пощады не будет. В следующее мгновение она вдруг приподняла свои юбки, шагнула на кровать и оседлала Натана, сев на его живот, потом сжала коленями его ребра, положила руки ему на плечи и нагнулась — так низко, что ее волосы рассыпались по его груди, а лицо оказалось совсем рядом с его лицом.
— Ты должен извиниться передо мной, Натан, — пропела она бархатным голосом.
Ее влажные пухлые губки, маячившие возле его губ, полностью завладели вниманием Натана. Несмотря на свое затруднительное положение, он думал только об одном — как бы ее поцеловать.
— Ну же, проси прощения.
— Прости меня, — от души сказал он. — Прости за все.
— Проси прощения за то, что похитил меня. И за то, что напился до беспамятства.
— Приношу тебе мои самые искренние извинения за все это — особенно за то, что я напился до беспамятства.
Свободной рукой он ухватил Эвелин за волосы, поднял голову и попытался ее поцеловать, но она тихо засмеялась и отстранилась — ровно настолько, чтобы он не мог до нее дотянуться.
— А теперь проси прощения за то, что оставил меня наедине с моими демонами.
— Я не знал, что ты спустишься к ужину, — пробормотал Натан и вновь попытался завладеть ее губами, но она опять слегка отвела голову, задев волосами его губы. Он ощутил запах лаванды и распалился еще больше. — Я не знал, милая, даю тебе слово. Поцелуй меня, Эви! — прорычал он. — Развяжи меня и поцелуй.
— Ты не понял. Я говорила не о том, что ты перестал со мной ужинать. Все гораздо хуже. Ты бросил меня, и мне пришлось в одиночку переживать свое горе.
Черт возьми, она говорит совершенно серьезно!
— Я не бросал тебя, Эви. Ты бы сама не приняла моей помощи… И потом, я не знал, как тебе помочь. Но я не бросал тебя, клянусь.
Она медленно откинулась назад и внимательно посмотрела ему в глаза, слегка приподнимаясь и опускаясь.
— Тогда объясни, пожалуйста, почему мы разбежались в разные стороны как раз в тот момент, когда нам необходимо было держаться вместе?
Она не только говорит серьезно, но и хочет, чтобы он, находясь в таком неловком положении, объяснил причину разрыва их семейных отношений. Натан покачал головой:
— Не знаю. Я и сам часто задавал себе этот вопрос. Она посмотрела на его губы, потом на плечи, потом опять в глаза.
— Ты должен извиниться еще кое за что.
— Даже не представляю за что еще…
— За то, что твои дружки сбивают тебя с толку, — сказала она, угрожающе прищурившись, — и постоянно путаются под ногами.
Он криво усмехнулся и погладил ее по плечу и руке.
— Ты права, они мне ужасно надоели. Прошу прощения, милая. Мне действительно очень жаль.
— Ох, Натан! — Она вздохнула, нагнулась вперед и мимолетно коснулась губами его губ. Он напрягся всем телом, пытаясь приподняться и поцеловать ее, но Эвелин держала дистанцию. Потом, повторив свою сладкую пытку, она спустилась вниз и принялась осыпать его грудь и живот легкими короткими поцелуями. Его тело мгновенно отреагировало на ласки, кровь заиграла в жилах. — Ох, Натан… бедный Натан… — шептала она.
Она сводила его с ума. Он извивался, обхватив ее одной рукой за голову и пытаясь высвободить другую руку.
