— В таком случае, — его ответная усмешка была почти вызывающей, — я с нетерпением жажду образования, тем более, что иногда ты бываешь такой чопорной.
— Ты не знаешь меня.
— Это правда, не знаю. А ты, значит, считаешь, что никогда не бываешь чопорной?
— В постели никогда.
— Не говори такие вещи, — тихо сказал он.
— Ты предпочел бы, чтобы я была девственницей?
Раньше Этьену не нравились девственницы. Он не видел в этом преимущества или привлекательности, поэтому всегда находил способ избегать их, но теперь…
— Да, — ответил он, зная, что говорит невероятные для себя вещи. — Это было бы прекрасно.
Ее улыбка была целомудренна и добродетельна, когда она села рядом с ним на кровати, но глаза… Это были те же светящиеся соблазном глаза, которые очаровали его еще тогда, у Аделаиды.
— В таком случае я счастлива, — сказала она мелодичным голосом, наполненным горячим обещанием, — была бы быть вашей невинной девственницей. Как видишь, я приспосабливаюсь к вашим национальным понятиям. Но мы обсудим это позже, — продолжала она, — а теперь… Какие цвета этих шелковых шнуров вы предпочитаете?
Немного позже он тихо лежал, связанный шелковым шнуром по рукам и ногам. Как очарованный, с возбужденным пенисом, глубоко дыша, он наблюдал, как Дейзи сбривала волосы между ног. Она использовала одно из ароматических масел, и бритва легко скользила по ее гладкой коже.
— Эта бритва удивительно острая, — проговорила она, взглянув на него. — Странно для такой старинной вещи.
— Дамасская сталь, — коротко ответил герцог. Ее чисто выбритая кожа блестела от масла. Когда она потянулась за маленькой коробочкой с помадой, Этьен предупредил:
— Ты должна стереть масло, прежде чем наносить помаду.
Дейзи раздраженно взглянула на него.
— Спасибо за информацию, — ответила она вежливо, хотя с определенной долей яда. Оказывается, он знал весь обряд до мелочей.
Сначала своим тонким пальчиком она нанесла красную помаду на соски, делая медленные круговые движения, заботясь о том, чтобы соски набухли в процессе массажа.
— Я чтонибудь упустила? — Дейзи взглянула ему в глаза, пытаясь прочесть в них интерес.
Его глаза лениво следили за ее рукой, у него было больше опыта, чем у нее, по крайней мере, в такой игре.
— Для гурииученицы не так плохо, дорогая… прогресс уже виден.
Его беззаботная манера, приветливость, учтивость, опытность — все это на мгновение вызвало раздражение у Дейзи. Чуть передвинувшись, чтобы он мог лучше видеть ее, она приняла изящную вызывающую позу подобно индийской скульптуре. Скрестив лодыжки, она подтянула их к себе и широко развела колени, словно обрамляя предмет мужского вожделения. Сидя так, Дейзи старательно вытирала масло со своей кожи. Покончив с этим, она взглянула на герцога, чтобы убедиться, что он внимательно следит за ней, и начала наносить помаду на только что выбритую нежную часть тела между ногами, медленными, скользящими движениями размазывая ее по гладкой коже, соблазнительным сгибам, втирая в каждую складку, проникая вглубь, чтобы быть уверенной в том, что вся поверхность кожи покрыта темнокрасной помадой.
Герцог, несмотря на весь свой опыт, на секунду прикрыл глаза, чтобы справиться с собой.
— Я все правильно делаю? — сладким голосом спросила Дейзи, после того как закончила эту процедуру. Наклонившись, она кончиком напомаженного пальца коснулась его напряженного члена. — Как девственница? — улыбаясь, добавила она, проводя пальчиком вниз, вдоль его пульсирующего естества. — По моему, не совсем.
Его дыхание стало прерывистым и частым. Заметив это, Дейзи чуть улыбнулась. Значит, его знаменитое хладнокровие было наигранным! Она была готова и дальше дразнить его.
Достав из бархатного ящичка один дилдо, она уставилась на него взглядом ошеломленной девственницы и прошептала:
— Интересно, для чего и как это используют?
— Угадай, — сухо ответил герцог, прикрыв глаза.
— Ой! — нарочито простодушно воскликнула Дейзи. И он рассмеялся бы ее актерским способностям, если бы не перевозбужденное состояние. — Твой больше, — заявила она, положив изделие из голубого стекла рядом с членом, который был в состоянии эрекции.
— Я, наверное, использую сначала его, чтобы ты не сделал мне больно. — Ее голос был тихим и нежносладким, словно сама невинность, идущая навстречу новому приключению.
— Это охлаждает твою кожу? — спросила она, проводя гладким стеклом по твердой и пульсирующей поверхности его члена.
Он не отвечал, лежа с закрытыми глазами, пытаясь справиться с растущим возбуждением.
— Ну как? — шепотом повторила Дейзи.
— Да, охлаждает, — наконец выдохнул он.
— Чтото ты не очень разговорчив.
Он пристально взглянул на нее изпод опущенных век.
— Тебе это нравится, не так ли?
— А тебе нет? А, похоже, что да, — промурлыкала Дейзи, продолжая двигать дилдо вниз, слегка надавливая, так что выпуклые пульсирующие вены на его пенисе на какойто момент сглаживались. Последующий прилив крови был очень интенсивен. Этьен с шумом выдохнул воздух.
— Скажи мне, если тебе это нравится, — ровным голосом произнесла Дейзи, переместив дилдо к своим ярко накрашенным гениталиям. Голубое стекло резко контрастировало с яркоалой покрытой помадой кожей.
— Ты все видишь? — спросила она. Он невольно подался к ней, но, будучи связанным шелковыми шнурами, не смог сдвинуться с места.
— Девственницы так себя ведут? — спрашивала она, глядя на него и двигая стеклянной игрушкой и слегка погружая ее в свою плоть.
— Не задавай мне вопросов, — отрубил он охрипшим голосом.
— Я какнибудь расскажу тебе… — она медленно продвигала дилдо, пока он полностью не исчез внутри нее и снаружи осталась только шелковая кисточка, прикрепленная к концу. — Так… ведут… себя девственницы… да… — прерывисто выдохнула она, содрогаясь всем телом.
Герцог уловил изменения в ее тоне и улыбнулся.
— Я постараюсь сохранить это в памяти, на случай если мне доведется иметь дело с девственницей, — сказал он, наблюдая за ее лицом и руками, совершающими манипуляции с дилдо. — Тебе нравятся девственницы?
Его простой и неожиданный вопрос отвлек ее от внутреннего огня, опаляющего ее тело и мысли. Интересно, сколько мужчин могли задать подобный вопрос женщине? Да еще в такой момент!
— Да, — соврала она, чувствуя себя почемуто беззащитной.
Он нахмурился. Но голос его был ровным, когда он лениво сардонически процедил:
— Тогда тебе, наверное, нравятся очень молодые мужчины.
— Иногда.
— Когданибудь расскажешь мне о них?
— Зачем?
