— Что случилось? — взмолилась Леония. Она подошла к нему и положила руку на плечо.
— Не трогай меня! — зарычал Роджер.
Леония отошла. Ее опять мучила раздвоенность, как тогда в подземелье. Она хотела Роджера, но не могла предложить себя и не допускала мысли, что он может попросить ее отдаться. Он почувствовал, как упала ее рука, и услышал шаги. Он не догадывался, что нежелание отказать ему так замедлило ее движения.
Для Роджера ее уход казался уходом дикого зверя, пойманного на краю леса, который шаг за шагом удаляется таким образом, что его движения не заставят крадущегося охотника действовать перед последним, мягким прыжком в безопасное место.
Роджер повернулся.
— Мне жаль, что я напугал тебя, — сказал он глухо и пожал плечами. — Я выйду. Мы почти поссорились. Я посижу наверху до закрытия бара, а потом посплю на скамье в пивной. Никто не схватит тебя. Я буду начеку.
— Нет! — вскрикнула Леония. — Я не боюсь тебя. Повторяю это снова и снова. Только нужно придумать, как будет лучше.
— Я могу отдать тебе деньги, лошадь и карету, — проворчал он.
— Не будь смешным, — отрезала Леония. — Чем это лучше для тебя — остаться здесь без денег, а для меня быть одной?
— Это невозможно. Вот почему я не предлагаю это. Так как мы не можем разлучиться, ты должна простить меня и смириться с моим дурным нравом.
— А ты? С чем ты должен смириться?
Роджер взглянул на нее, удивленный. Голос ее был тверже, чем когда-либо, но это не было кокетством. Она выглядела взволнованной и озабоченной. Он опустил глаза. Небезопасно так долго на нее смотреть.
— Не беспокойся обо мне, — сказал он угрюмо. — Я понял, как мучительно желать того, что не можешь иметь.
Последовало короткое молчание. Леония почти собралась уйти.
— Это не стоит таких мучений, — прошептала она, наконец. — Мне нечего терять — я не откажу тебе.
— Леония! — воскликнул Роджер. Он ужаснулся своим словам, болезненной жалости к себе, своему предательскому требованию. Леония неправильно истолковала отвращение в его голосе. Краска бросилась ей в лицо, она резко обернулась к нему, вызывающе глядя в его глаза. Однако она поняла, что он не презирал, а лишь восхищался ею.
— Ты самая любимая, самая щедрая. — Он засмеялся. — Но я не… Умоляю тебя, не говори так. Я не могу. Я не могу принять этот дар.
Леония не знала, то ли заплакать от благодарности к Роджеру, то ли дать ему пощечину. Он отвернулся к окну. Леония размышляла, что же ей теперь делать? Такое благородство прекрасно, но оно поставило ее в ужасное положение. Леония знала, чего она хочет, но не могла сформулировать, почему она этого хочет.
— Тогда возникает вопрос, как мы будем спать? — сказала Леония.
— Кровать для тебя, пол для меня, — четко ответил Роджер, не меняя позы.
— Это несерьезно! — закричала Леония.
Роджер не смог удержаться от смеха. Странно, но он страдал меньше до того, как Леония предложила ему себя. Атмосфера становилась все напряженнее, а он смотрел в окно, боясь, что даже его одежда не скроет возбуждения, боясь посмотреть на Леонию, которая вызвала это состояние. Он физически страдал от желания, но не чувствовал себя униженным и несчастным, как было всегда, когда Соланж отказывала ему.
— В чем-то это серьезно, — ответил он. — Утром я сказал, что предпочитаю спать на кровати, но, по крайней мере, я помню, как она выглядит. Ты заявила, что забыла даже это.
— Ты знаешь, я только пошутила, — возразила Леония.
— Да, хорошо, — Роджер снова засмеялся. — Ты хочешь быть доброй, но я уверяю тебя, что буду крепче спать на полу, чем с тобой в кровати.
Леония мочала. Она знала, что происходит. Ей хотелось броситься Роджеру на шею. Не было смысла предлагать ему, чтобы она спала на полу. Он еще раз над ней посмеется.
— Я думаю, лучше пойти в кровать, — сказала она, наконец. — Мы ведь хотим встать рано и уехать.
— Мне уйти, пока ты приготовишься?
В этом глупом вопросе был заключен ответ, подумал Роджер, задав его. И когда Леония быстро ответила, что это не обязательно, он молча сжал зубы. Что еще она может сказать, после того как уверяла его, что не боится? Что с ним не так? Долгие горькие годы с Соланж научили его способам, снимающим страстное желание и неудовлетворенность. Какого дьявола он просто не сказал, что выйдет, вместо того, чтобы задавать вопросы? Сейчас он должен прислушиваться к ее движениям, шелесту одежды, когда она снимала платье и сорочку, надевала мягкие тапочки вместо туфель.. Мысленным взором он следил, как она раздевается, слепо глядя в темноту окна.
Не желая провоцировать Роджера, Леония медленно раздевалась и все время напряженно думала. Было ясно, ей не стоит тревожиться, что Роджер потребует плату за свои услуги. Этот вопрос мучил ее прежде. Она предложила — он отказался, он понял, что она предложила. Оставалась другая сторона проблемы. Если Роджер не возьмет ее, считая безупречной, то как она получит его, не оказавшись проституткой в его глазах?
Вздохнув, Леония скользнула под одеяло. Роджер услышал скрип кровати и сжал зубы. Через мгновение Леония мягко сказала:
— Я забыла задуть свечу.
Роджер молча погасил свет. В темноте он снял пальто и обувь, взял свой плащ, лежащий поверх дорожной сумки, и лег у окна.
— Возьми одну из подушек, — посоветовала Леония. Пока он брал валик, который она ему протянула, их руки встретились, сильное желание охватило Леонию, Казалось, что его пальцы задержались, но, может, она лишь хотела в это верить. Вдруг она испугалась, что если не вынудит его заняться любовью этой ночью, то между ними возникнет преграда.
Она понимала, что каким бы добрым ни был Роджер, он не будет страдать бесконечно. Несомненно, как только они доберутся до лорда Говера, он оставит ее под защитой английского посольства и уедет, чтобы она не искушала его. Она слышала, что он лег как можно дальше от кровати.
Чувство одиночества охватило ее, и она заплакала.
— Что случилось, Леония?
— Я не знаю, — всхлипнула ока. — Я не могу смириться с тем, что ты на полу.
— Это не важно, — сказал Роджер после паузы. — Правда, это лучше для меня.
Леония зарыдала сильнее. Его голос звучал спокойно, как будто он смирился с ситуацией, справился со страстью, которую испытывал к ней. Он оставит ее, когда поймет, что она в надежных руках, без всякого сожаления. Он станет избегать ее, когда будет в Англии. Может быть, она никогда не увидит его больше.
— Я так одинока, — прошептала она.
— Все хорошо, Леония. Не плачь. Не бойся, я выйду. Закрой за мной дверь. Ты в безопасности.
— Нет! — закричала Леония. — Ты не понял!
Как мужчина может быть таким слепым, недоумевала Леония. Почему он настаивает, что она боится его, когда она повторяет ему снова и снова, что это не так?
