Она говорила презрительно и брезгливо, без тени сочувствия, и он сразу понял, что ему не стоит ждать пощады.
Сделав над собой усилие, Арун сел. Голова кружилась. Только сейчас он вспомнил, что много дней толком не ел, не пил и не спал.
Арун потащился в помещение, где обычно мылись слуги. Юношу сопровождали два дюжих безмолвных охранника, незнакомых ему. В этом не было особой нужды, поскольку у него не осталось никаких сил, чтобы сопротивляться или бежать, но они не отставали ни на шаг.
Когда Арун вошел в комнату, на столе стояли блюда с карри из баранины, овощами, заправленными дахи, сабджи[69], лепешками и сладостями.
– Ешь, – сказала Флора, – не то снова упадешь в обморок. А потом мы поговорим.
Молодой человек глубоко вздохнул, не сводя с нее глаз. От Флоры можно ожидать чего угодно! Эта женщина была подобна змее: ни за что не угадаешь, когда и в какое место ужалит.
– Лучше сейчас.
– Что ж, – протянула она, – ты вернулся, а все потому, что никому не уйти от кармы!
– Если такова моя карма, то я избавлюсь от нее любым способом.
– К сожалению, у тебя мало возможностей. В данном случае твою карму определяю я.
– Вы не богиня.
– Тот, кто имеет деньги, давно уже выше богов, и не только в этой стране. Я все равно бы тебя нашла. Твоим избавлением могла бы стать только смерть, однако я опередила даже ее.
Флора говорила спокойно, но ее ноздри раздувались, а в сузившихся глазах появился стальной блеск.
Арун молча потянулся к еде. Зачерпнул одно кушанье лепешкой, отправил в рот и тут же схватил другое.
– Где твои манеры? – усмехнулась Флора.
– Я очень голоден.
– Меня ты тоже заставил голодать! В определенном смысле. Так с кем ты сбежал? С хиджрами?
– С женщиной.
Флора откинулась на спинку дивана, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение, отчаяние и ревность.
– Кто эта женщина?
– Индианка. Вдова.
– Вдова?!
– Да. Я уговорил ее сбежать из приюта, и мы поженились.
На лице старухи появилась хищная усмешка.
– С ней все понятно: с твоими данными ты способен соблазнить даже камень, – но зачем это понадобилось тебе? – Она сделала ударение на последнем слове.
– Я ее полюбил, – просто ответил он.
Флора почувствовала, как в ее сердце воткнулся невидимый нож. Взяв себя в руки, она сдержанно спросила:
– И где теперь эта женщина?
Глядя в одну точку, Арун тяжело произнес:
– Не знаю.
– В свете последних событий я бы посоветовала тебе поискать ее среди мертвецов! – прошипела старуха.
– Я надеюсь, что она жива. А если нет, то мне тоже нечего делать в этом мире.
Протянув руку, Флора отвела с его лба прядь блестящих черных волос.
– Отдать такую красоту на съедение червям или черепахам в Ганге? О нет! Ты похудел, но и возмужал. А твоя кожа стала такой темной по сравнению с моей!
– И гладкой.
– Если не считать этого уродливого шрама, – заметила старуха, показав на след ожога, причиненного Азимуллой-ханом. – Откуда он?
– Мне пришлось многое пережить. Но я ни о чем не жалею. Любовь, как и истина, сто́ит любых жертв.
Наступила долгая пауза. Потом Флора сказала:
– Я тебя понимаю: ты молод, тебе захотелось погулять, попробовать что-то новое. Хотя, надеюсь, ты не забыл и о старом. – Взяв со столика трубку с опиумом, она протянула ее Аруну со словами: – Кури сколько хочешь. Тебе надо отдохнуть. Сними дхоти и ложись на диван. Я буду ласкать тебя – тебе станет приятно. Я полью твой лингам маслом и украшу цветами, будто это лингам самого Шивы!
Опиум! Арун знал: стоит ему согласиться, и его воля потеряет твердость, превратится в вязкую кашу! Его нервы дрожали, как натянутые струны, а зрачки расширились.
– Нет, – выдавил он, облизнув пересохшие губы, – я больше не курю опиум и не выполняю ничьих приказов!
Если Флора и не ожидала такого ответа, то не подала виду. Она положила трубку на стол.
– Что ж, тогда поговорим о другом. Ты украл у меня деньги.
– Я взял взаймы. Я отдам.
В ее глазах появился жесткий режущий блеск.
– Так отдавай! Я жду!
– У меня их нет.
– Тогда расплачивайся иначе! Если я и даю в долг, то под большие проценты! А еще изволь оплатить свое обучение – я немало потратила на то, чтобы грязный деревенский мальчишка сделался подобием Кришны!
– Я отработаю.
Старуха усмехнулась.
– Ты только что отказался это делать.
– Я имею в виду другой способ.
– Какой? Я могу отправить тебя на опийную фабрику, и ты узнаешь, что такое ад на земле!
Арун молчал, и тогда Флора добавила:
– Маленький паршивец! Разве я учила тебя врать и красть?!
– Вы купили мое тело и едва не изувечили душу. По сравнению с этим меркнут любые грехи.
Когда Флора вновь заговорила, в ее голосе звучали нотки, которых Арун прежде не слышал:
– Хорошо, я признаю, что стара, в том числе и для плотских утех. Будь я молодой, я родила бы от тебя ребенка и воспитала бы его, как принца, но, к сожалению, это невозможно. Если ты останешься со мной, я прощу тебе и побег, и долг. Если хочешь, я готова отказаться от физической близости… Просто будь рядом. Когда ты сбежал, я написала в Лондон, своей сестре, но она до сих пор не ответила. Возможно, Этель умерла, и я не знаю, есть ли у нее дети. Полагаю, мне едва ли удастся отыскать хоть каких-то наследников. Я завещаю все свое состояние тебе, а ты даже не представляешь, какие это деньги! На них ты сможешь жить, как раджа. Пусть местное английское общество изумляется прихоти сумасшедшей старухи, пусть строит домыслы – я вдоволь посмеюсь, глядя на них с того света! Я предлагаю тебе такое первый и последний раз. Если ты откажешься, больше мы не увидимся. И ты наверняка умрешь раньше меня.
Арун замер. На какой-то миг то, что предлагала Флора, показалось ему полным соблазна, осязаемым, доступным. Эта женщина не вечна, и ей не победить время. Что стоит переждать с десяток лет, тем более если она больше не заставит его спать с ней (хотя в это верилось с трудом). Когда Флора отойдет в иной мир, он наверняка еще будет молод. И вкупе со свободой получит кучу денег.
А потом Арун подумал о Соне. Вспомнил, какие чувства испытал, впервые увидев эту девушку, и в его душу словно проник солнечный луч. Вот оно – истинное золото! Плоть тленна, деньги – нет, но и любовь – тоже. Если он пожертвует Соной, пропадет и она, и он.
– Я отказываюсь.
Флора приподняла брови.
– Тебя не интересует богатство?
– Мне это не по душе.
Она встала с дивана и нервно прошлась по комнате. Костяшки ее судорожно сжатых пальцев побелели, губы задергались, а морщины, идущие от крыльев носа к углам рта, стали глубже и резче, отчего в ее лице словно проступило нечто дьявольское.
