Он позвал слугу и извлек громадный ключ из-под своей епископской одежды.
– Я попрошу ее выйти к нам как можно скорее.
– Я должен ее видеть немедленно, – сказал Уэверби, шагнув к огромной резной двери.
– Она сейчас принимает ванну, – возразил епископ.
– Тем лучше, – сказал лорд Уэверби с улыбкой, внезапно появившейся на тонких губах, схватил ключ, вышел из комнаты и направился к лестнице.
Анна лежала, наполовину погруженная в теплую воду, источавшую густой аромат сирени и розовых лепестков. Вода действовала на девушку умиротворяюще. Цветочные ароматы напоминали лесной пруд в Уиттлвуде.
Она решила не думать о своем заточении и глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить свой сон, повторявшийся почти каждую ночь. Ей снилось, что она обнаженная купается в проточной воде, а Джон Гилберт крепко сжимает ее в объятиях.
Ключ повернулся в замке, и дверь отворилась.
Анна резко повернулась, чтобы заговорить со служанкой, и в тусклом свете свечи увидела мужскую фигуру. Она тотчас же поняла, что это не ее дядя. Потребовалось еще мгновение, чтобы узнать направлявшегося к ней человека. Анна скрестила на груди руки, чтобы скрыть свою наготу.
Уэверби взял табуретку, поставил рядом с огромной медной ванной возле камина, сел и вытянул свои длинные стройные ноги, приняв расслабленную позу. Его насмешливый взгляд, казалось, проникал сквозь молочно-белую воду.
Ее итальянский кинжал лежал под ее одеждой на кровати в противоположном конце комнаты, и Анна поняла, что ей до него не добраться.
– Немедленно уходите, Эдвард, или я позову дядю.
Это был жалкий блеф, но ничего другого она придумать не могла.
Эдвард налил себе чашку чаю из чайника, стоявшего на соседнем столике, и Анна, как зачарованная, смотрела на его длинные белые пальцы, сжимавшие тонкий фарфор. Когда-то она находила их такими красивыми и жаждала их прикосновения к своему телу. Но теперь презирала себя за это, сознавая, что их отношения были основаны на низком обмане.
– Вижу, вы следуете примеру нашей португальской королевы, – сказал Эдвард, отпив маленький глоток чаю. – Лично я предпочитаю добрый английский эль, а еще лучше испанское вино. Уберите руки от груди. Ваш будущий муж имеет право видеть прелести, которые достались ему так дорою.
– Никогда! – воскликнула она. – Я никогда не стану женой трусливого убийцы моего отца.
Он подался назад, будто в притворном ужасе, и изящная рука описала полукруг в воздухе.
– Вы неподобающе жестоки, дорогая Анна. Что бы я ни сделал, все это ради вашего же блага. Как это по-женски – осуждать мужчину за те усилия, которые он вынужден предпринимать, когда женщина не оставила ему выбора.
Он улыбнулся, и Анну передернуло от его улыбки.
– Может быть, – сказал он и окунул свои длинные изящные пальцы в воду в ванне, – вам было бы лучше оставаться чумазым маленьким грумом в Беруэлл-Холле. Вам это подходит больше? Да?
Анна задохнулась:
– Если вы знали…
– Сначала я не понял. Меня сбил с толку ваш блестящий маскарад, сделавший бы честь самой лучшей актрисе. – На лице его промелькнула улыбка. – Но когда мой слуга нашел в парке парик и шляпу, а страж в Рединге послал узнать о рыжем парнишке, сказавшем, что он у меня в услужении, я сразу разгадал вашу хитрость.
Эдвард немного помолчал и продолжил:
– Должен признать, дорогая Анна, рыскать по вашим следам оказалось довольно занятно. – Он покачал головой: – Я удивлен, право же, удивлен. Где бы вы ни появились, возникали неприятности. Но ненадолго, моя прелесть. Скоро вы станете моей обожающей и послушной женушкой.
Анна, словно зачарованная, смотрела на него, видя, как его пальцы под водой приближаются к ней. Когда они коснулись ее живота и лениво двинулись к прикрытым руками грудям, она сжалась, стараясь подавить отвращение, но решила не доставлять ему удовольствия криками и призывами на помощь. Ее мольбы и крики лишь раззадорили бы его.
Лорд Уэверби почувствовал разочарование. Леди Анна Гаскойн не дрожала и не плакала. Эта потаскушка лишила его удовольствия видеть, как из мороженой трески она превращается в нечто совсем иное. В ней не было страсти. Королю это наверняка не понравилось бы. Уэверби поцеловал ее жадно, жестоко, водя языком по ее губам, и отпрянул, чтобы оценить результат.
Она смотрела на него, не отводя глаз, но взгляд ее оставался мертвым и холодным, как зеленый агат.
– Даже тысяча ваших поцелуев не заставит меня любить вас или по доброй воле стать шлюхой короля.
– В таком случае вы это сделаете, чтобы спасти своего дядю, потому что вы выйдете за меня и станете королевской шлюхой. Обещаю, что вы это сделаете, клянусь небесами.
– Вы не посмеете убить епископа.
– С такой же легкостью, с какой буду наблюдать, как Джон Гилберт болтается в петле.
Анна с шумом втянула воздух и попыталась скрыть волнение, отвернувшись от него, но он успел заметить выражение отчаяния в ее глазах.
– Итак, – сказал Эдвард. – разбойник растопил сердце девы и нарушил наши планы, сделав этот торг бессмысленным.
– Нет! – выкрикнула Анна. – Он никогда… мы никогда. Для него клятва не пустой звук, и он не смог бы ее легко нарушить. Вам этого не понять.
– Если вы ему не достались, значит, этот незаконный отпрыск Лейкленда больший болван, чем я думал. – В голосе Уэверби звучала досада: – Пусть он хоть сто раз окончит свою жизнь на виселице, но мне гораздо приятнее видеть, что его повесят за преступление, которого он не совершал. Я назначу такую награду за его голову, что родная мать выдаст его первому же констеблю.
Внезапно Уэверби сжал запястья Анны и заставил ее развести руки, обнажив грудь. Он был не вполне подготовлен к этому зрелищу: две совершенно округлые сферы бледной плоти, быстро поднимавшиеся и опускавшиеся, оттого что сердце билось учащенно, и два винно-красных соска как бы пронзали воздух над ними, а он жадно смотрел на них и видел, что они приподнялись, обнаруживая ее желание и опровергая его мнение о ее холодности.
Ей было мерзко видеть, что он не спускает с нее глаз, и ее охватил страх, что ее грудь выдала ее, но голос Анны был размеренным и спокойным:
– Если вы возьмете меня силой, удовольствия не получите. Только позор падет на вашу голову.
Уэверби рассмеялся и отпустил ее запястья.
– Вы маленькая пуританка, такая же, как ваша мать. А мне доставляет удовольствие брать женщину силой. Стыд меня не коснется, миледи. Скоро вам предстоит познакомиться с этими истинами.
Он снова рассмеялся, и Анна осознала, что впервые за все время, что она его знала, его смех прозвучал искренне. Девушка содрогнулась. Эдвард поднялся, прошествовал к окну, раздвинул ставни и крикнул своему кучеру:
