— Я созвал вас, чтобы объявить о сокращении налога. — Гаррик сунул руки под широкий пояс, чтобы все видели, что он не пристегнул меч, что он собирается обращаться с ними справедливо, не применяя силу. — А также чтобы сказать: поскольку мы с вашей госпожой уезжаем в замок Таррант, я оставляю здесь своего представителя, который будет вас защищать и при необходимости разбирать спорные дела. — Серые глаза обвели внимательно слушавшую толпу. — Я выбрал его потому, что полностью ему доверяю. Вы можете приходить к нему со своими затруднениями и спорами. Будьте уверены, он рассудит по справедливости.
Люди переводили взгляды с одного воина на другого; они полагали, что новый кастелян будет из их числа.
— К сожалению, он не сможет остаться здесь надолго, его ждут дела в собственном лене. Это лорд Коннел, барон Райборн.
Несса смутно видела Коннела, он сидел за спиной графа на лавке, приставленной к стене. После слов Гаррика барон подошел и стал рядом с ним; огонь, горевший в очаге посреди зала, осветил солнечно-рыжую голову. Несса удивилась: как такой человек мог согласиться заняться столь ничтожным поместьем? Конечно же, у него, как и у графа, имелись более важные дела. И это еще раз доказывало его привязанность к графу и важность поставленной другом задачи — привести Суинтон в порядок. Несса невольно вздохнула: было очевидно, что ее наследственные земли в очень плохом состоянии.
— До того как барон уедет, я привезу нового кастеляна, — продолжал граф. — Он будет под моим пристальным наблюдением. Этот человек будет выбран со всей тщательностью, чтобы обеспечить честное и справедливое управление Суинтоном. — Пронизывающий серебряный взгляд переходил от одного к другому, дабы каждый понял сказанное. — Теперь идите и донесите новость до других. — Указав на дверь, Гаррик молча смотрел, как люди тихо выходили из зала, преисполненные важностью услышанного.
Тут Несса наконец встала, чтобы размять затекшие ноги.
Как голубь издалека безошибочно направляется к дому, так Гаррик инстинктивно обратил взгляд к гибкой фигурке на верху лестницы. На ней было то же клюквенно-красное платье, в котором он впервые увидел ее на помолвке, — тогда его хотели обмануть, подсунув другую невесту, а он был только рад замене. Глубокий вырез платья, под которым сейчас не было сорочки, открывал участок тела, не предназначенный для чужих глаз, — зрелище оказалось настолько соблазнительное, что граф на мгновение даже забыл о том, что он не единственный зритель. Впрочем, он тут же сообразил, что и Коннел, а также воины, заполнившие зал, наверное, видели его жену. Гаррик нахмурился: Несса принадлежит ему — и только ему.
Взгляд серебряных глаз застал Нессу врасплох, у нее подогнулись колени. Она была не так наивна, чтобы не понимать: в таком виде не появляются на людях. Но ведь она собиралась ускользнуть так же незаметно, как пришла… Пальцы босых ног невольно поджались — платье было довольно длинное, но не до пола, — рука же взлетела к спутанным волосам, чтобы откинуть их с покрасневшего лица.
Коннел проследил за взглядом графа и увидел соблазнительную картину — женщину в красном платье и в ореоле золотистых кудрей. Это стало таким же открытием, как улыбка и на щеках ямочки! Воистину, она была той восхитительной игрушкой, которую каждый мужчина мечтает получить в личное распоряжение. Фортуна оказалась исключительно благосклонной к его другу. Жениться ради чужих целей, быть одураченным у алтаря — и в результате получить приз! Такая удача достается только редкому счастливчику!
— Красавица проснулась, чтоб осветить собою день, — с ухмылкой продекламировал Коннел строчку из песни менестреля. Он прошагал мимо хмурого друга, поднялся по лестнице и остановился на одной из верхних ступенек, чтобы заслонить Нессу от нескромных взглядов мужчин.
Гаррик со вздохом последовал за бароном. Его разозлило глупое высказывание друга, тем более что оно вызвало застенчивую улыбку у его жены.
— Коннел, как вы можете оставаться здесь, когда дома вас ждут дела? — спросила Несса, изо всех сил старавшаяся не смотреть на мрачного графа.
«Коннел»?! Гаррик закипел от злости. Она называет барона по имени, хотя никогда так не обращается к нему, своему мужу! Еще больше помрачнев, граф ответил на вопрос, заданный другу:
— Он колебался, пока я не указал ему, что аббатство Святой Маргариты находится между Суинтоном и владениями королевы и до него — полдня пути. — Гаррик сказал это не подумав, но даже непреднамеренная ссылка на интерес Коннела к другой женщине не могла заставить его Признаться, что он ревнует. Он никогда не был ревнивцем, никогда в жизни! И после тридцати с лишним лет не попадется на эту удочку.
— Но Сибилла действительно собирается стать монахиней, — вырвалось у Нессы; она забыла о своем неподобающем виде и о явном недовольстве графа. — Ее призвание — чистое и глубокое. — Несса ужаснулась тому, что поездка девушки, предпринятая по ее просьбе, могла стать причиной падения добродетельной послушницы.
— Не мучайтесь, — утешил Нессу Коннел, — я не больше заставляю Сибиллу отречься от ее истинного призвания, чем Гаррик — вас.
Однако слова барона не успокоили Нессу. Видимо, Коннел считал, что ее согласие заменить невесту на свадьбе объяснялось лишь желанием выйти из ордена. Несса прекрасно понимала, что никогда не разделяла преданность Сибиллы монастырской жизни, понимала, какую роль в ее выборе сыграло греховное искушение. Она боялась, что Сибилла, несмотря на куда более твердую решимость, может тоже поддаться соблазну, а он никогда бы не возник на ее пути, если бы не просьба подруги поехать с ней в Солсбери-Тауэр.
Гаррик уже подумывал о том, как бы вбить клин между своей женой и Коннелом, но Несса была так расстроена, что у него появилось чувство более глубокое, нежели ревность. Она была явно встревожена тем, что еще будет ввергнута в пучину мирских прегрешений. Покинув утром спальню, граф как следует подумал и пришел к выводу: хотя Несса не отрицает своего желания, оно оставляет в ней чувство вины и отвращение к нему — как к виновнику ее падения.
— Прошу прощения, мне нужно подготовиться к отъезду, — едва слышно сказала Несса.
Остро ощущая, что у нее открытая спина, Несса постаралась улыбнуться — улыбка получилась «дрожащая» — и пошла в комнату. Там она быстро оделась, стараясь выглядеть поскромнее. Полотняную кремовую блузу завязала под самым горлом; повинуясь внезапному желанию иметь прежний монашеский балахон или что-то хоть немного похожее на него, подобрала темно-коричневое платье, которое спереди можно было завязать свободно, не подчеркивая женскую фигуру. Едва она заплела косы и уложила их короной, как пришел слуга и передал приглашение к обеду.
