Фортуна вздохнула с облегчением.
— Значит, вы просмотрите чертежи, которые привезет завтра мистер Фицгиббон? — спросила она с надеждой.
— Если вы так этого хотите, — ответил маркиз. — Какое он на вас произвел впечатление, Фортуна?
— Мне показалось, что это интересный молодой человек, — сказала она.
— И он вам понравился?
— Да, наверное, — ответила она озадаченным тоном. — Но почему вы об этом спрашиваете?
— Захотели бы вы выйти замуж за такого мужчину?
Глаза Фортуны на мгновение расширились, но она тут же отвела взгляд и стала смотреть в камин.
— Я не собираюсь замуж, — ответила она.
— Но в один прекрасный день вы все-таки выйдете замуж, — настаивал маркиз.
— Только если… влюблюсь в кого-нибудь, — ответила она.
— Чего вы хотите от жизни? — поинтересовался маркиз. — Все женщины хотят замуж. Неужели вы об этом не мечтаете?
Фортуна ненадолго задумалась.
— Конечно, я мечтала о том, чтобы влюбиться в человека, который полюбит меня, и выйти за него замуж. Но если быть честной, то мне хочется большего: полюбить и стать женой такого человека, с которым можно было бы вместе делать что-то нужное и полезное. — Она замолчала, но, поскольку маркиз ничего не сказал, продолжила: — Мне трудно выразить словами, что я хочу. Любить — это так прекрасно. Но у женщины должны быть и другие интересы в жизни. — Она нахмурила лоб, стараясь поточнее подобрать слова. — Мужчины, как правило, не хотят, чтобы жены вмешивались в их дела, но ведь есть такие вещи, которые они могут делать вместе. А то ведь женщины занимаются домашним хозяйством, а мужья, развлекаясь, бросают их дома и совсем забывают о них.
— Откуда, интересно, вы все это узнали? — спросил маркиз.
— Я читала книги, слышала разговоры, да и Гилли рассказывала мне об этом, — ответила Фортуна. — Так что, выйдя замуж, я хочу, чтобы у нас с мужем были общие интересы.
— Неужели вы думаете, что он захочет разделить ваши? — спросил маркиз. — Ведь интересы женщин сводятся к нарядам, шляпам, сплетням, кухне и детям! Мужчине это не подходит.
— Вот об этом я и говорю, — сказала Фортуна. — Я не хочу провести жизнь, думая только о нарядах. Я ненавижу сплетни — они нагоняют на меня тоску. Я хочу делать что-нибудь нужное, что могло бы помочь другим. К примеру, как мистер Фицгиббон, строить дома для бедных.
— Так вот, значит, чего вам хочется, — резко произнес маркиз. — Быть может, я не так сильно ошибался вначале.
— Вы не правы, — заявила Фортуна, и в ее голосе послышались нотки гнева: — Вы намеренно извращаете смысл моих слов, вы пытаетесь добиться от меня признания, что я влюбилась в человека, которого видела сегодня первый раз в жизни и к которому не испытываю никаких чувств, кроме благодарности, ибо он потрудился объяснить мне то, что, как мне кажется, очень пригодится вам в будущем.
С этими словами она встала.
— Прошу вас, перестаньте извращать мои слова, — жестким тоном попросила она, — и не пытайтесь заставить признаться, что я неравнодушна к человеку, который никогда ничего для меня не значил и не значит! Почему вы такой злой? Почему вы все время выискиваете ошибки во всем, что бы я ни сделала?
Ее глаза полыхали огнем. Она стояла перед ним, сжав кулаки; грудь ее под тонким шелком платья бурно вздымалась. Она казалась в этот момент такой прекрасной и такой хрупкой, что гневные слова, вылетавшие из ее уст, никак не вязались с ее видом.
Маркиз вдруг улыбнулся своей неотразимой улыбкой и протянул ей руку.
— Я вижу, что рассердил вас, — мягко сказал он. — Простите меня, Фортуна. Еще раз приношу вам свои извинения.
Она взяла его руку и опустилась на колени перед ним.
— Прошу простить и меня, — сказала она. — Я знаю, что вспыльчива, но это бывает со мной довольно редко.
— У вас была причина сердиться, — сказал маркиз. — Это я во всем виноват. Просто иногда трудно поверить, что на свете есть женщины, совсем непохожие на тех, что я знал, женщины, совершенные во всех отношениях.
Фортуна, не веря ушам, в изумлении глядела на него, а потом спросила очень мягко:
— Я не ослышалась?
— Нет, не ослышались, — ответил он.
Она положила голову ему на колени, его лицо склонилось к ней. Фортуна взглянула на него и подумала, что ему достаточно только протянуть руки, чтобы прижать ее к себе.
Ее щеки покрылись румянцем, и, не осознавая этого, она придвинулась к нему поближе.
У Фортуны стеснилась грудь, и она почувствовала, что у маркиза тоже перехватило дыхание.
В эту минуту часы на камине пробили полночь, и чары развеялись.
— Вы хотите спать? — спросил маркиз низким глубоким голосом.
— Уже двенадцать, — ответила Фортуна. — Мне немного совестно, что заставляю вашу горничную ждать. Я смогу раздеться и без нее, но она сказала, что это ее обязанность — прислуживать мне.
— А не собирается ли она, подобно миссис Денвере, запирать вас на ночь? — спросил маркиз.
— Не думаю, — ответила Фортуна, — но миссис Саммерс сказала, что зайдет спросить, не принести ли мне стакан горячего молока. — Она наморщила свой маленький носик: — Терпеть не могу горячее молоко, но она так старается, что было бы неблагодарностью отказать ей в этом.
— Какие заботливые у меня слуги, — произнес маркиз.
— Но я не хочу еще ложиться спать, — сказала Фортуна. — Я бы с большим удовольствием осталась здесь и поболтала с вами.
— О жизни и, может быть, о любви? — спросил маркиз.
— Я хотела, чтобы вы когда-нибудь рассказали мне о любви, — промолвила Фортуна. — Ведь это, наверное, так прекрасно — быть влюбленным в кого-то.
— Я уже давно не пребывал в этом чрезмерно восхваляемом состоянии, — ответил маркиз.
— Давно? — спросила Фортуна.
— Да, уже много, много лет, — ответил маркиз.
В ее глазах вдруг вспыхнул свет, и маркиз почувствовал, как ее тело, прижимавшееся к его колену, напряглось.
— Значит, — прошептала она, — вы не влюблены во французскую даму из кордебалета… по имени Одетта.
— Ни в малейшей степени. Надо сказать, что после пирушки на площади Беркли я ее не видел.
Он заметил, как вспыхнуло от радости лицо Фортуны.
Она встала, но не отходила от его стула.
— Думаю, мне пора идти, — сказала Фортуна. — Завтра надо столько сделать, а я немного устала. Спокойной ночи, Аполлон.
Она склонилась в реверансе, а поднимаясь, приложилась своими мягкими и теплыми губами к его руке, лежавшей на подлокотнике кресла.
— Это мой… штраф, — прошептала она, и не успел он ответить или даже встать, как она вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.
