Ги догадался, откуда это мрачное сиянье и предварил речь Ратленда своей.
— И не надейся, Том. Ее я не отдам.
— А я и спрашивать не стану, Ги.
— Молись.
— И ты не забывай.
На том и разошлись два сильных дворянина. И хорошо, что Лу сегодня не пришла, иначе поняла бы, насколько ценным призом стала вот только что, и между кем Судьба решила ее вклинить.
А Виго видел все и улыбался! А как иначе? Он не был бы королем так долго, если б не умел смотреть и широко и далеко. Его решение поселить Луизу как можно ближе к Ги не было простым и бесполезным. Он знал, что рано или поздно Лидс поддастся ее очарованию, как и он сам когда-то сдался Нессе. Союзом Лидс-Данбар он укрепит кровь Ги и даст Луизе безопасность, а вместе с этим вскроет и нарыв в виде Союза, так долго мучавший Страну. Лидс станет упираться и клика Ратленда себя проявит в полной мере. Нет, он не пользовался Ги, скорей любил, а потому и втайне желал породниться, пусть и через кровь бастарда. А Лу все это даст возможность стереть с себя ужасное имя Хилл и титул Уилшир. Виго, хоть и поздно и слегка, но, все же, отомстил за смерть любимой, пресек и род Уилшира и отобрал ребенка.
Вечер окончился, гости разошлись, Слэйд Перчатка закинул свою лютню на плечо и тоже собрался раствориться во мраке столичной ночи, изведать ее прелесть и опасность.
— Слэйд, — Ги подошел к певцу. — Я вижу ленту на грифе инструмента. Ты стал романтиком? С чего бы вдруг?
Занятно, что Слэйд не улыбнулся, не пошутил, а высказал.
— Не вдруг, милорд, а постепенно. Я зарекался говорить с ней и на нее смотреть, но все же вляпался. Ангелочек Лу редкая девушка, а я редкий певец. Она мне подарила ленту и ею я дорожить намерен, пусть даже Вам это не по душе.
Еще один словесный поединок и с кем?!
— С чего ты взял, что мне это не по вкусу?
— Ваша Светлость, я певец и шут, но не дурак. Вы только что с другой такой же Светлостью делили леди Лу, а мне лишь остается ее жалеть и любоваться лентой. Ведь Вам не жаль девицы, верно? Что станет с ней, когда два герцога решат вести войну за право ей владеть? Раздавите всё в ней! И душу и сиянье ангельское. Останется лишь оболочка, красивая не спорю, но пустая, выжженная ненавистью к вам обоим за то, что заперли ее, не отпустили на свободу и выбора не дали, кого любить, — Ги промолчал и Слэйд ушел, оставив герцога в раздумье.
Перчатка прав. Ги вспомнил все слова Луизы, что сказаны были Виго Красивому и осознал одно — она, конечно, подчиниться воле сильного, но погибнет, если ее выбор не совпадет с его. Открытием стало для Лидса то, что он такие мысли допускает в отношении женщины. Всего лишь несколько дней тому назад ему бы и в голову не пришло думать о свободе воли девушки при выборе супруга и …любимого, а вот сейчас задело за живое! На кой ему Луиза, если та не станет отвечать на все его порывы? Владеть ей, как игрушкой? Развлеченьем? И не видеть больше ярких глаз, не слышать умной и веселой речи от нее? А поцелуи и любовь брать по праву властелина, а не с согласия малышки, дожить до смерти и не понять — она всего лишь чтит его иль любит?
Мысленно назвал себя еретиком и отправился к себе, а там прекрасно выпил вина и в постель улегся, хоть и были планы навестить Луизу. Он не пошел, поскольку было о чем подумать и понять, как поступить вот с этим ангельским чертёнком, что заполонила душу, сердце и заставила желать себя.
Ги в первый раз женился по любви, и Хелен будто отвечала на нее. Но Лидс давно уж понял, что не было в помине чувства, которым наделил он сам в своих мечтах жену. Удачный брак, союз, не более. И чем все кончилось? Ведь не погибни Хелен так трагично, их жизнь был бы подобна сосуществованию чужих людей. Ну, ели б вместе, спали, смотрели за детьми… И никакого единения, тепла и совпадения мыслей и надежд.
Ворочался он долго, слышал, как Морт вернулся, ступая тихо, и решил узнать у Лу, что думает она о браке как об институте в целом. Опять назвал себя еретиком, но все же уснул, ведь мысли приобрели подобие стройности и ясности.
Глава 14
— Гуна, ты узнала, о чем просила я? — служанка обувала госпожу, поправляя белый чулок на маленькой ноге. — Я могу отправить вестового в Суррей к леди Эм?
— Берут монеты три, уж очень далеко. И не обещают, что отправятся скоро. Наглеют!
Лу давно хотела послать весточку тетушке Эмилии, хотя бы пару слов. Она прекрасно понимала, что дорогая Эм тревожится в неведении и не хотела дольше наказывать ее ожиданием. Она готова была отдать и больше, чем три монетки, но вот поедут ли сегодня или завтра?
— Пожалуй, мы дома будем раньше, чем леди Эм получит весть за три монеты, — Лу думала об этом за завтраком и по дороге к полю Рэндом.
А выход все таки нашла! Пожалуй, все мы догадались, кому же выпадет удача помочь малышке Уилшир в ее проблеме. Разумеется, лорду Ги, который сияя латами, стоял возле своей палатки и улыбался так ехидно при виде Лу.
— Гном в гости к великану? Наверно мир сошел с ума, если я вижу тебя, Лу, да еще и при таком серьезном личике. Что случилось? На завтрак подали заплесневелый сыр? Башмак пришелся не по ноге? Или лента не совпала с цветом глаз? Ты можешь рассказать мне все, как на духу, но я не обещаю не смеяться.
— Милорд, должно быть это у Вас по старости. Вы память потеряли, да? Я просила Вас раз сто не говорить мне «ты» и «Лу». Хотя бы при всем честном народе. Пока я еще не баронесса Данбар, и мне не простят такого вольного обращения с Вами, а Вам со мной. Вот стану землевладелицей и мне будет все равно, что там говорят и репутация моя мне будет безразлична, — Лу сердилась шуткам Ги, но была рада его видеть.
Он ей сегодня показался еще более красивым, чем обычно. И сочетание черных волос и светлых, серых глаз, вновь поразило Лу своей необычной гармонией. Про себя она подумала, что Ги не только ее кумир по части войн и дел хозяйственных, но еще и как…мужчина. Лу постаралась не краснеть, но зарумянилась все равно, что и было замечено ехидным герцогом.
— Вот это заявление! Лу, ты решила вести неправедную жизнь после обретения свободы? Я вижу, ты покраснела! Это потому, что в твоих неблагочестивых фантазиях вертеп и безобразия? — над ней смеется?!
— А если и так? Вы ничего с этим поделать не сможете, Ваша Светлость. Мои мысли только мои и заполучить их Вам не удастся, — Ги сморщился слегка, а Лу продолжила. — Милорд, я с просьбой.
— Правда? Я слушаю.
— Я хотела отправить вестового в Суррей к тёте, написать ей пару строк о том, как у меня идут дела, а сэр Годфри назвал это глупостью. Ведь мы домой отправимся совсем скоро. Леди Эмилия волнуется, я знаю наверняка, и может если получит весть днем раньше, обрадуется? Могу я просить Вас о помощи? Я готова заплатить за услуги Вашего человека, Вы только скажите, сколько нужно, — Лу даже потянулась к кошельку.
— Перестань, — голос Ги проскрежетал железом о металл. — Я отправлю вестового, с тебя послание и Лу, я не знаю, насколько баронесса Добсли близка тебе, но настоятельно прошу не упоминать о Его Величестве в письме.
— Я и не думала о таком вовсе. Я напишу, что все в порядке, и она поймет. Спасибо, Ваша Светлость, — Лу поклонилась, а Ги утратил грозный вид и снова стал ехидным.
— Я не приму монет, Луиза, но и «спасибо» маловато. Ты будешь мне должна, и я измыслю что-нибудь такое, что будет мне приятно.
— Милорд, я уже жалею, что обратилась к Вам. Давайте так, я ничего не говорила, а Вы не слышали, идет? Уж лучше Вы готовьтесь к сшибке, и забудьте обо мне, — она сказала, а Ги поменялся в лице, и Лу не смогла оторвать взгляда от него, настолько много в глазах его читалось и вовсе не того, что ожидала она видеть.
— Да как же, забудешь о тебе… — его слова задели в Лу какие-то невидимые струны и все померкло.
Как будто не было вокруг сияющего яркими красками поля Рэндом, людей, что гомонили, смеха, песен, флагов, звона лат, мечей и упряжей коней. Все стало неподвижным, лишь только взгляд Лидса был тем самым, что можно ощутить буквально кожей всей и Лу застыла…
