— Летти утверждала обратное!
Он вздохнул.
— Есть человек, похожий на меня как две капли воды. Он выдает себя за меня и уже успел причинить мне массу неприятностей.
Она лишь склонила голову набок.
— Извините, Вайльдхевен, но как я уже говорила, это звучит несколько неправдоподобно.
— Знаю. Последние несколько недель я только и делаю, что кричу на каждом углу о том, что я ни в чем не виноват, но все без толку. Этот парень вылитый я и знает все мои привычки. И он достаточно умен, чтобы держаться подальше от тех, кто близко со мной знаком.
— И он приходится отцом Джеймсу?
— Это единственно возможное объяснение. Наверняка я знаю лишь то, что когда ребенок был зачат, я не выезжал из своего имения. Этот мошенник начал с мелких проделок, поэтому я понятия о нем не имел, пока не приехал в Лондон. — Он запнулся, в голову внезапно пришла идея. — А Летти когда-нибудь упоминала об отце Джеймса? Сами вы, как я понял, никогда его не встречали.
— Не встречала. Когда Летти приехала в Литтл Демпинг, она была уже на седьмом месяце.
Щеки ее трогательно порозовели, и она смущенно отвела взгляд.
Ее скромность была очаровательна и возбуждала одновременно. Интересно, она так же будет краснеть, впервые раздеваясь перед мужчиной?
Вдруг это будет он?
— Она иногда о вас рассказывала, — продолжала Миранда, выводя его из мечтательной задумчивости. — Как вы приезжали за ней после выступлений на извозчике и встречали ее у черного входа в театр.
— На извозчике?
Миранда пожала плечами.
— Летти решила, что вы не хотели афишировать ваши отношения.
— Либо же у него не было собственного экипажа.
— Вы человек замкнутый, Вайльдхевен, и ненавидите сплетни. Поэтому такое объяснение не выглядит странным.
— Раз уж на то пошло, у меня более чем достаточно всевозможных экипажей на тот случай, если мне понадобится сохранить инкогнито, — сказал он. — Этот парень обеспечил ее жильем? Каретой? Украшениями? Обычно мужчины именно так поступают, заводя любовниц.
— Нет, ничего этого не было.
— Куда они ездили вместе? К ней? К нему?
Она нахмурила лоб — в ее голове зародилось сомнение.
— Она никогда не была у него дома. И сама не могла привести его к себе, потому что делила комнату еще с одной актрисой.
— Где же они в таком случае уединялись?
— Этого уж я точно знать не могу. — Лицо ее горело от смущения, она взмахнула рукой, словно отмахиваясь от этого непристойного вопроса. — Вы лучше меня должны знать, где вы с Летти искали уединения.
— Мисс Фонтейн, это был не я. — Он наклонился вперед и заглянул ей в глаза. — У человека моего достатка есть не один дом, в который я могу привести женщину. Более того, у меня есть яхта. К тому же у меня достаточно денег, чтобы в кратчайшие сроки снять для моей любовницы подходящее жилье. Как видите, я располагаю большим количеством уединенных мест, где можно предаться любовным утехам. В этих местах нет незнакомцев, готовых за пару шиллингов раструбить на весь мир о моей личной жизни. Моим слугам хорошо платят за то, чтобы они держали язык за зубами. И я никогда бы не взял извозчика, тем более, когда еду к даме.
— Вы действительно достаточно быстро подыскали этот особняк, — признала она. — И, думаю, вы могли бы обеспечить Летти всем, что сочли бы нужным. Но, согласитесь, ваша история напоминает вымысел.
— Знаю.
Тщательно сдерживая горечь, он произнес:
— Возможно, вам будет легче мне поверить, если я скажу, что мой отец был весьма неразборчив в связях и обильно плодил потомство. У меня на пороге каждую неделю объявляется очередной сводный брат или сестра. Думаю, этот самозванец один из них.
— Брат-близнец?
— Да, может быть. По крайней мере, это многое объясняет.
— В том числе и фамильную черту Матертонов — сросшиеся пальчики на ноге…
— Именно. — Он криво усмехнулся. — Я не такой негодяй, как вы себе вообразили.
Миранда посмотрела в его бездонные темные глаза и растаяла. Он выглядел таким честным, таким искренним. Ей так хотелось ему верить, как бы абсурдно это ни звучало.
— Допустим, это правда, и вы не отец Джеймса. Тогда зачем вы делаете все это для нас? — Она жестом показала на дом. — Из-за бабушки?
Он подошел к окну и выглянул на улицу.
— Как я уже говорил, отец Джеймса может оказаться моим братом, хоть и незаконнорожденным. Следовательно, Джеймс — мой племянник, то есть член семьи. А это мой долг — заботиться о семье.
Голос его еле заметно дрогнул. Взгляд его по-прежнему был устремлен за окно, но костяшки пальцев заведенных за спину рук на миг побелели от напряжения.
Она чувствовала боль, исходящую от него подобно сильному аромату духов.
— Вы всегда защищаете Матертонов, даже полукровок?
Он кивнул. После чего проглотил ком в горле и повернулся к ней.
— Как я уже говорил, многочисленные плоды случайных связей отца регулярно обивают пороги моего дома. Я всегда снабжаю их стартовым капиталом, чтобы они смогли встать на ноги. В конце концов, они не виноваты в том, что появились на свет. Это все отцовская безалаберность.
Она приблизилась к нему, завороженная смятением чувств в его взгляде. Голос его оставался спокойным, внешне он был собран и подтянут, но она чувствовала, что эмоции, кипевшие у него внутри, вот-вот готовы вырваться наружу.
— Если вы решили сделать для Джеймса доброе дело, почему вы просто не взяли его к себе домой?
— Не могу.
Она остановилась на расстоянии вытянутой руки. Как ни старалась, она не могла скрыть нотки осуждения в голосе.
— Потому что он не чистокровный Матертон?
— Нет. — Он стиснул зубы. — Потому что я этого просто не вынесу.
Несколько отрывочных слов настолько отчетливо передали всю его боль, будто он закричал во весь голос.
— Многие мужчины чувствуют себя не в своей тарелке в присутствии детей, — заметила Миранда.
— Не в этом дело. — Он попытался улыбнуться, но было видно, как он страдает. — Я потерял своего сына и не верю, что смогу полюбить другого ребенка.
— Конечно, сможете. Человеческое сердце может любить неограниченное количество раз!..
Он покачал головой.
— Я не похож в этом на других. Я не могу просто так потянуться к человеку… — он протянул руку и погладил ее по щеке, — и впустить его в сердце.
Она провела языком по пересохшим губам, каждой клеточкой чувствуя его тепло у себя на лице. Следуя инстинкту, ей захотелось прижаться к его руке, подойти ближе, нырнуть в его объятия. Но она нашла в себе силы противостоять этому — хотя и с трудом.
