— Такие игрушки очень любят в гареме.
Элизабет замерла. Она подняла глаза, в которых помимо явного отвращения читалось нечто большее.
— Вы хотите сказать, что женщины используют это как…
— Да.
Для наглядности Рамиэль обхватил кожаный ствол двумя пальцами и провел ими вверх и вниз.
Элизабет отступила на шаг, вновь опрокинув стоявшее позади нее красное кожаное кресло.
— Я раздобыл его вчера в одном местном магазине. Как видите, в Англии они пользуются таким же спросом, как и у меня на родине.
Резко повернувшись, Элизабет бросилась к двери.
— У женщины всегда есть выбор, миссис Петре, — крикнул ей вдогонку Рамиэль, зная, что она поймет его намек.
Прошлым утром Элизабет заявила, что у женщины нет выбора, что она должна оберегать свой брак, потому что это единственное, чего она добилась в жизни.
Элизабет ошибалась.
У нее был выбор. Ей просто недоставало смелости его сделать.
Она хотела его. Она держала кожаный фаллос в своих руках и представляла себе, как его головка, похожая на сливу, толкается в самую чувствительную часть ее плоти. Член Рамиэля должен быть таким же большим и крепким.
Элизабет крепко зажмурилась. Зачем она рассказала ему про статую? Теперь он знает, что противоестественные желания обуревали ее всегда. Боже милостивый! Он же прочел ее записи. Каким должен быть мужчина, способный захотеть женщину, переполненную безудержной похотью? Как она может быть замужем за одним мужчиной и вожделеть другого?
Когда кеб со скрежетом остановился, она выскочила из него, не глядя, сунула извозчику деньги, лишь бы скорее добраться до своего единственного убежища — спальни.
— Эй, а как насчет завтрашнего утра? Надо ли мне… — Голос извозчика поглотила холодная мгла.
Дрожащими пальцами Элизабет попыталась вставить ключ в замочную скважину, едва не уронила его, пока наконец не проникла в дом. Сбросив плащ, она побежала вверх по лестнице. Сегодня вечером состоится благотворительный бал, Эдвард должен быть дома. Боже милостивый! Только бы он был дома. Ей нужно взглянуть на его лицо, чтобы вид прохладной бледной кожи и карих глаз Эдварда вытеснил из ее воображения теплую смуглую кожу и бирюзовые глаза. Ей необходимо увидеть его тело вместо искусственного фаллоса в руке Рамиэля.
Портьеры в комнате Эдварда задвинуты, его спальня погружена в темноту и молчание. Опять пуста… Но нет. Звук ритмичного дыхания выдавал его присутствие. У нее подступила тошнота к горлу.
В постели с Эдвардом не будет сорока способов любви. Еще шесть дней назад такие познания не беспокоили ее. Шесть дней назад она еще не обладала подобными познаниями. А сейчас ей необходимо, чтобы Эдвард стер эти познания из ее памяти. Ей необходимо знать, что она может получить удовлетворение в собственном браке.
Положив ридикюль на комод, Элизабет стянула с себя перчатки и бросила плащ на пол. Расстегивая свое бархатное платье, она ждала, что Эдвард может проснуться в любую минуту.
«Ну и что из того? — спрашивала она себя. — Мы же муж и жена. Почему бы ему не увидеть меня голой? И почему бы мне не увидеть его голым?»
Воздух показался ей ледяным. В спальне Эдварда было так же холодно, как и в библиотеке лорда Сафира в то первое утро. Ни тогда, ни сейчас для нее не зажгли огонь в камине.
Нижняя юбка соскользнула с нее подобно змеиной коже в весеннем саду. За ней последовала рубашка, оставив обнаженной грудь, которая все же не так сильно страдала от холода, как ее бедра, когда она переступила через упавшие на пол хлопковые панталоны.
Плотно обтягивающие чулки достигали верха ног. Она чуть поколебалась, но не оставила их. Почему-то считалось более развратным подходить к мужчине только в чулках, нежели совершенно обнаженной. Снимать чулки стоя оказалось довольно хлопотно. Она слишком поздно сообразила, что раздеться следовало в своей спальне.
И сейчас, стоя совершенно обнаженная в полнейшей темноте, Элизабет нервничала больше, чем в свою первую брачную ночь. И если часом раньше, захваченная волнующим голосом Рамиэля и знакомством с мужским телом, она была горячей и влажной, то сейчас оставалась сухой и холодной. Ковер под босыми ногами, толстый и мягкий, приглушил ее шаги. Бархатное покрывало откинуто, за ним с тихим шорохом одеяло и верхняя простыня.
Ночная рубашка Эдварда была белее нижней простыни. Он лежал на спине, неподвижно, словно труп, аккуратно сложив руки, словно он так же легко контролировал себя во сне, как и во время бодрствования. Все должно было быть совсем иначе, ее муж не должен был лежать бесчувственной колодой, пока она пытается соблазнить его. Рамиэль бы радостно ответил на женское желание.
Тихо и осторожно она приподняла ночную рубашку Эдварда, обнажив колено, бедро, запретную мужскую плоть. Его ноги оказались темнее ночной рубашки, темнее ее ног. Курчавые волосы коснулись ее коленей. Кто бы мог подумать, что мужчина может быть таким волосатым? Или таким теплым…
Жесткие пальцы ухватили ее запястье, Элизабет испуганно вскрикнула.
— Что ты здесь делаешь, Элизабет?
Она сдержала смех и спокойно ответила:
— А как ты думаешь, Эдвард?
— Я думаю, что мы оба умрем от холода.
Элизабет не отдергивала свою руку, он не выпускал ее запястье.
— Я пытаюсь соблазнить тебя, Эдвард.
— Прокравшись в мою спальню и забравшись ко мне под рубашку, пока я сплю?
Она вздрогнула, словно ее уличили в чем-то непотребном. Во время уроков Рамиэль раздражал, шокировал, волновал и возбуждал ее, но он никогда не давал ей повода почувствовать себя уличной девкой.
— Некоторые мужчины могли бы оценить подобное внимание.
— Я не «некоторый мужчина», Элизабет. Я твой муж. Чего ты хочешь?
Ситуация все больше напоминала фарс. Как он мог не догадываться, чего она от него хотела? Может, он плохо видел ночью? Может, он не заметил, что на ней не было даже ночной рубашки?
— Я хочу… — Сердце у нее едва не остановилось. Как может добропорядочная женщина заявить своему мужу, что она хочет заняться с ним любовью? — Я хочу… близости.
— У тебя двое сыновей. Я свои обязанности перед тобой выполнил.
Элизабет почувствовала, как ужас сковал ее душу.
Силы небесные. У Эдварда есть любовница. Сексом не занимаются по обязанности. Он должен знать, чего ей хочется.
— Я пришла к тебе не по обязанности.
— Тогда возвращайся в свою комнату и забудь об этом визите.
У Элизабет перехватило дыхание. Она чувствовала себя глупо и неловко, совершенно закоченевшей от холода.
На выручку, ей пришла злость. Раз уж она смогла попросить лорда Сафира обучить ее искусству доставлять удовольствие мужчине, то, конечно же, она может предложить собственному мужу доставить ему удовольствие.
