– Кантор! – кричала Анжелика. – Кантор! Сопротивление бесполезно. Их слишком много! Кантор!..
К счастью, ни Кантор, ни принцесса даже не были ранены! Ловкие стрельцы скрутили их веревками. Такая же участь постигла Анжелику и Онорину. Стрельцы сбили шапки с голов женщин и переговаривались на московитском языке, явно о чем-то непристойном. Анжелика с ужасом подумала, что ей и Онорине может грозить насилие! Но тут заговорил командир стрельцов. Анжелика, Онорина, Наталия и Кантор лежали на снегу, связанные.
– Что он говорит? – прошептала Анжелика Наталии.
– Он говорит своим людям, что мы – не простые пленники и потому надо доставить нас царице в целости и сохранности!
– Слава Богу! – не удержалась Анжелика. Наталия смерила ее грозным взором черных огненных очей.
Некоторое время пленники лежали на снегу, не понимая, чего ожидают стрельцы. Затем подъехал возок. Усталым измученным пленникам даже на ум не пришло, что это тот самый экипаж, в котором везли Андре Рубо! Командир стрельцов принялся распоряжаться. Пленников положили в темную тесноту возка. Там лежали еще связанные люди, испуганные и молчаливые. Дышать было тяжело. Но чувствовалось, что лошади, впряженные в возок, бегут быстро.
– Я задыхаюсь! – простонала наконец Онорина.
И тотчас, словно бы в ответ на ее слабый голос, раздалось из глубины возка:
– Онорина! Ты ли это?!..
– Андре! – воскликнула Онорина радостно, насколько возможно было обрадоваться, будучи связанной по рукам и ногам!
Остальные пленники молчали, никак не отвлекаясь на встречу юных влюбленных. Анжелика улыбнулась и подумала: «Должно быть, Андре и Онорина и в самом деле созданы друг для друга! Несмотря на все препоны на их пути, судьба сводит их вновь и вновь!..»
– Ты ли это, Онорина?! – сдавленно восклицал Андре Рубо, он же – Андрей Рябушкин. – Как ты очутилась здесь?..
– У меня нет сил говорить! – произнесла девушка. – Да и не так уж важно, зачем и почему я здесь. Важно то, что мы снова вместе!..
Пленники были совершенно изнурены и вскоре заснули, или вернее было бы сказать, впали в некое подобие забыться. Глаза Анжелики также невольно закрылись. Движение по снегу укачивало. Поэтому, как только возок резко остановился, она вздрогнула и проснулась. Пленников грубо выволокли из возка. Теперь они снова лежали на снегу, уставив глаза в темное низкое московитское небо. Анжелика разглядела высокий забор. На металлические прутья насажены были зачем-то капустные кочаны. Анжелика прищурилась и поняла с ужасом, что это вовсе не капустные кочаны, но головы людей; несомненно это были отрубленные головы сподвижников царя Петра, казненных царицей Софией! Группы стрельцов хватали каждого пленника за ноги и поволокли их в разные стороны.
– Андре! Андре! – отчаянно кричала Онорина.
– Онорина! – кричал Андре Рубо.
– Кантор! Онорина! – невольно закричала и Анжелика, поддаваясь панике.
Но, разумеется, стрельцы не обращали на эти отчаянные крики пленников ни малейшего внимания!
Анжелику притащили по снегу к небольшой низкой дверце, которая, вероятно, вела в подвал. Один из стрельцов отворил дверцу. Анжелика со страхом увидела покатый спуск в темноту. Спустя несколько мгновений она уже катилась по доскам, к счастью оказавшимся в достаточной степени гладким. По-прежнему связанная, она очутилась на сырой земле. Кругом царила непроглядная тьма. Несчастной пленнице хотелось есть и пить. Некоторое время она терпела, затем принялась жадно лизать высунутым языком сырую землю, на которую была так жестоко и беспощадно брошена.
«Едва ли они обрекут меня на смерть! – размышляла Анжелика. – Должны же они хотя бы допросить меня! Но ведь это Московия! Здесь вполне могут поступать вопреки французской логике. Здесь могут пожелать сначала убить, а потом уже допросить! И не докажешь им, что подобное ведь совершенно невероятно!..»
Крайняя усталость вновь овладела всем ее существом. Герцогиня де Монбаррей задремала. Очнувшись после тяжелой дремоты, она попыталась понять, сколько времени она находится в узилище. Но ее окружала сплошная тьма, непроницаемая тьма, густая и удушающая. Анжелика предположила даже и самое страшное. «Возможно, я ослепла!» – подумала она. Ах, если бы в этот момент вдруг забрезжил свет. Но нет, темнота не рассеивалась. Тело сделалось неповоротливым, болезненно тяжелым. Жесткая сырая земля причиняла тупую боль всем членам. Веревки врезались в суставы. И ничего нельзя было предпринять. Надо было терпеливо ждать. Но чего ждать?..
Усилием воли Анжелика заставила себя пошевелиться. «Насколько низок потолок в этом помещении? – размышляла она. – А если попытаться подняться…» Она стонала, пытаясь подняться, но все попытки заканчивались неудачей. Наконец ей все же удалось присесть. Свалившиеся волосы падали ей на лицо, она с силой тряхнула головой, отбрасывая их на спину. Теперь надо было с мучительным напряжением уставиться в темноту. Ей удалось разглядеть свои связанные руки и ноги. Теперь надо было вновь собраться с силами! Потолок в этой тюрьме оказался не такой уж низкий. Анжелика заставила себя согнуться. Руки были связаны за запястья, вперед кистями. Сильно пригнув голову, Анжелика впилась зубами в веревку. Время, заполненное теперь тяжкими усилиями и напряжением всего ее существа, вновь обрело свое движение. Анжелика что есть силы кусала зубами веревку. Уставала, отдыхала, и вновь впивалась зубами. Ощутила тошноту. Нагнула голову совсем вниз. Блевотина замочила мужской московитский кафтан. Анжелика лишилась чувств, но за время ее обморока ничего не произошло. Она очнулась и поняла, что по-прежнему находится в подвальной тюрьме. И снова и снова впивалась зубами в веревки. Наконец ей все же удалось освободить руки! Она едва не закричала от радости! Размяла, растерла запястья. Теперь возможно было освободить и ноги. Вглядываясь в темноту, она сумела разглядеть доски, по которым ее спустили, вернее скатили сюда. Теперь надо было взобраться к дверце. Она нашла в себе силы и для этого. Уперлась ладонями в дверцу. Она думала, что дверца заперта, но дверца оказалась не только незапертой, но и сколоченной из совершенно прогнивших досок! Анжелика уперлась сильнее. Яркий свет на мгновение ослепил ее. Она решилась шагнуть и очутилась на широком заснеженном дворе. Обрубленные головы, насаженные на металлические прутья, снова бросились ей в глаза. Но она даже не зажмурилась. Во дворе было совершенно пусто. Если совсем еще недавно темнота терзала глаза Анжелики, то теперь яркая белизна вызывала ощущение, подобное слепоте. Анжелика нагнулась и, набрав полные горсти снега, с наслаждением погрузила в ладони свое лицо. Затем осмотрела одежду. Это могло показаться странным, но кафтан даже не был сильно разорван. Плохо было то, что пропала меховая шапка. «Теперь нет возможности скрыть, что я женщина!» – подумала герцогиня де Монбаррей. Но не унывая, собрала пышные кудри в большой пучок и засунула за широкий меховой воротник. Снова огляделась по сторонам. Нет, двор не охранялся, вокруг никого не было, ни души! Анжелика потопала московитскими сапогами о снег, возвращая ногам силу…
