В январе Франческа разрешилась от бремени мальчиком. Роберт Деверо, виконт Герефордский – Пенелопа была рада, что после четырнадцатилетнего забвения, это имя вновь ожило. Робин продолжал вести странную, двойную жизнь, разрываясь между королевой и женой. По всей видимости, он и Франческа были очень счастливы. Франческа по-прежнему не могла появляться при дворе – по правде говоря, у нее не было большого желания делать это. Но королева больше не возражала против того, чтобы супруги жили вместе. Они поселились в своем особняке в Стренде, и в апреле Франческа снова забеременела.
Обе женщины приготовились к разлуке с человеком, которого они так по-разному любили. Королева разрешила Робину осуществить его самую заветную мечту. В июле английское воинство отплыло во Францию под командованием графа Эссекского, лорда-верховного главнокомандующего ее величества.
1592 год
– Я не заставлю тебя ждать, – сказал Робин Пенелопе.
Он писал. Они были в его кабинете в Эссекс-Хаус, где он выполнял всю канцелярскую работу. За последний год он сильно изменился и выглядел старше своих двадцати четырех, но и эффектнее, чем когда-либо. Черты его лица утончились, явственнее проступили скулы, вокруг глаз и рта появились первые морщины. Где бы он ни появлялся, все, независимо от возраста и ранга, были им очарованы.
За свою новообретенную зрелость он заплатил высокую цену. Французская кампания оказалась дорогостоящей неудачей.
Англичане храбро сражались, их лорд-главнокомандующий показал себя прирожденным лидером, но это не помогло изменить расстановку сил.
Робина преследовали несчастья и личного характера, и самое горькое из них коснулось Пенелопы – в сентябре, в стычке в окрестностях Руана, был убит Уолтер. Его гибель стала трагической потерей для всей семьи, но больше всего задела Робина, сильно любившего младшего брата.
Затем Робина свалила лихорадка, он едва выжил. В добавление к болезни и горю как раз в это время королева начала слать ему гневные письма, осуждающие его стиль ведения войны. Их недоброжелательный тон подорвал его веру в свои силы. В свое время Лейстер и Уолсингем предупреждали его – а Берли не уставал это повторять, – что, когда королева чем-то недовольна, она обрушивает свой гнев на первого попавшегося козла отпущения и верный монарху человек должен безропотно сносить его. Но Робина, который был, без сомнения, самым преданным ее подданным, осуждение королевы ранило гораздо сильнее, чем она могла себе представить. Несмотря на то, что они находились в прекрасных отношениях, он решил, что королева, будучи женщиной, не может быть справедливым судьей в военных делах. Он перестал прятаться в тени ее мудрости и начал думать собственной головой. Благодаря французской кампании его знали и любили в каждом уголке Англии. Робин поставил свою подпись и отложил перо.
– Какое огромное значение ты стал придавать написанию писем! – заметила Пенелопа.
– На меня ежедневно обрушивается целый поток корреспонденции. Кстати, это напомнило мне, о чем я хотел с тобой поговорить. Нынче утром я получил письмо из Лиза. – Голос Робина был намеренно бесстрастен. – Рич пишет, что ты слишком надолго исчезла из дому.
Пенелопа ничего не ответила. Робин отодвинулся от стола вместе со стулом, и солнце засверкало на тяжелой золотой цепи, перехватывающей алый бархат его камзола.
– Ты не виделась с ним уже четыре месяца. То ты гостила здесь, у нас, то долго жила в Стратфорд-Хаус. Ты же не все время была при дворе! Это меняет дело. Ты забрала с собой всех детей, и Рич жалуется, что забыл, как выглядят его сыновья.
– Вы читаете мне нотацию, милорд? – усмехнулась Пенелопа.
– Разве я когда-нибудь читал вам нотации, миледи? – Он улыбнулся. – Я бы хотел, чтобы твой брак был чуть более счастливым. Я понимаю, ты не любишь Рича, но вообще-то в душе он неплохой человек.
– Тогда он очень искусно скрывает то, что у него в душе, потому что все, что я о нем знаю, характеризует его не с лучшей стороны: он скуп, глуп, жесток. Он кричит на меня на людях и не замечает меня, когда мы одни. Он может неделями не обменяться со мной и словом, не говоря уже о том, чтобы сказать что-либо доброе. После рождения Роберта наши отношения на короткое время улучшились, но скоро все вернулось на круги своя. Мы ненавидим друг друга, так что к чему притворяться? Несмотря на все это, я выносила ему пятерых детей. Неужели ты можешь полагать, что я несчастлива?
Робин был неприятно поражен. Из-за своей природной выдержанности сестра до этого никогда не жаловалась брату, и он даже представления не имел, насколько несчастной стала ее жизнь, бесконечное напряжение которой требовало приложения нечеловеческих усилий. Он поговорит с Ричем, попытается его урезонить, он все сделает, чтобы помочь сестре... но, может быть, ей и самой следует следить за собой?
– У тебя есть привычка насмехаться над ним при посторонних. Я понимаю, что искушение велико, но это, наверное, задевает его достоинство. Франческа считает...
– Мне неинтересно знать, что считает Франческа, – отрезала Пенелопа. – Если ты не стесняешься обсуждать мои дела со своей женой, то хоть избавь меня от ее мнения обо мне. Зря она изображает из себя оракула в семейных делах – она хоть и дважды замужем, но знает о них меньше, чем мне было известно в восемнадцать. Франческа должна благодарить Бога за то, что он послал ей таких мужей, вместо того чтобы учить меня, как обращаться с моим.
– Не смей так говорить о ней! – воскликнул с жаром Робин.
Брат и сестра смотрели друг другу в глаза. Если между двумя Деверо вспыхнет конфликт... Пенелопа пошла на попятный.
– Робин, я не хотела обидеть тебя. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и Франческе. Я просто не в состоянии следовать твоим советам. Все очень сложно.
– Я понимаю тебя, – сказал Робин. – Я чувствую то же самое, когда все эти нудные дворцовые старикашки наставляют меня, как я должен обращаться с королевой. Что касается мужей Франчески – не сравнивай меня с Филиппом. Я ему и в подметки не гожусь: Кстати, я обещал Франческе поехать с ней в Челси, а уже поздно. Ты поедешь с нами?
– Не сегодня.
Через минуту его уже не было. Пенелопа слышала, как он почти бегом пересек галерею, не глядя по сторонам и огорчая слуг тем, что распахивал двери сам. Слуги обожали Робина – упрямый и нетерпеливый, он был также и самым внимательным. Он никогда бы не стал говорить с самым последним из своих слуг так, как Рич разговаривает с ней.
Пенелопа не рассказала Робину о причине последней и самой жестокой ссоры с мужем. Осенью была напечатана книга «Астрофил и Стелла». Этот цикл сонетов Филипп переписывал множество раз, и, наконец, какой-то предприимчивый делец продал одну копию издателю, который и выпустил книгу, не имея на то никакого права. Родственники Филиппа Сидни были возмущены. Они подали жалобу лорду Берли, все непроданные экземпляры книги, которых уже осталось очень мало, были изъяты из продажи. Трогательная история любви Астрофила и Стеллы очаровала Лондон, и Пенелопа, и так будучи хорошо известной благодаря красоте и родственным отношениям с графом Эссекским, часто сталкивалась с тем, что перед ней преклонялись даже незнакомые люди – ведь она и была бессмертной Стеллой, для которой и о которой были написаны эти блестящие стихи. Пенелопе все это казалось несколько странным. Рич, обеспокоенный такой широкой известностью жены, прочел книгу и обнаружил, что чувства Пенелопы и Филиппа представляют собой нечто большее, чем то, что он мог себе представить, и – что было еще хуже – нелестное мнение Сидни о нем самом стало теперь доступно каждому, кто умел читать. Особенно обидел его сонет, заканчивавшийся словами: «Как это странно, что этот дьявол всееще, ходит без рогов». Неудивительно, что семейная жизнь Пенелопы стала еще невыносимее. Пенелопа прошла в спальню, взяла «Астрофила и Стеллу», в напечатанном варианте и направилась в гостиную Франчески. Конечно, эти стихи были у нее в рукописной копией, и она перечитывала их много, раз, но, напечатанные, они обрели новую жизнь – содержащие частичку ее души и души Филиппа, они переживут их обоих. Она стала читать:
