— Я дал ей время, м-сье Бонапарт.
— Но разве вы не сегодня познакомились? — спросила Жюли дрожащим голосом.
Я подняла голову.
— Я от всего сердца хочу стать вашей женой, генерал Бернадотт…
Ко мне повернулись удивленные лица. Я не помню, как встала из-за стола, выбежала из комнаты. Я пришла в себя уже в своей спальне, в постели, вся в слезах. Вбежала Жюли, прижала меня к себе и стала утешать:
— Ты совсем не должна сдержать это слово! Ты можешь не выходить за него замуж! Утешься! Перестань плакать!
— Мне нужно поплакать, — ответила я, всхлипывая. — Я не виновата, я так ужасно счастлива, что должна поплакать!
Потом я умылась и напудрила лицо, однако, когда я вновь появилась в гостиной, Бернадотт заметил:
— Вы, конечно, опять плакали, м-ль Дезире?!
Они сидели на маленьком диванчике вдвоем с Жозефиной. Она тотчас же пересела в кресло, сказав:
— Теперь пусть Дезире сядет рядом с Жаном-Батистом.
Я села рядом с ним. Все заговорил о чем-то с явным намерением дать нам поговорить друг с другом. Жозеф приказал подать шампанского, Жюли занялась забытым десертом, когда Бернадотт, не ощущавший ни малейшей неловкости, сияющий, улыбающийся радостной улыбкой, подошел к ней.
— Мадам, вы не будете возражать, если я приглашу вашу сестру немного прокатиться в коляске?
— Нет, конечно, генерал. Когда? Завтра?
— Нет, сейчас.
— Но уже темно, — удивилась Жюли.
— Маленькая прогулка, Жюли. Мы быстро вернемся, — вмешалась я и выбежала из гостиной так быстро, что Бернадотт едва успел раскланяться с остальными.
Его коляска стояла перед домом, и мы поехали, окруженные душистой мглой летнего вечера. Цвели липы. Мы не обменялись ни словом, пока коляска не остановилась на мосту.
— Это — тот мост! — сказал Бернадотт. Мы вышли из коляски и дошли до середины моста. Потом мы наклонились и смотрели на пляшущие в воде отражения городских огней.
— Я много раз был возле вашего дома, но никто не мог указать, где вас искать.
— Эти люди знали, что я приезжала в Париж тайком от мамы и Жюли.
Когда мы опять сели в коляску, он обнял меня. Моя голова прижалась к его груди как раз под эполетом.
— Ты тогда сказала, что очень маленькая…
— Да, за это время я, кажется, стала еще меньше. Но теперь я могу носить высокие каблуки, хотя это и не модно. А может быть, ничего?
— Что ничего?
— Что я такая маленькая?
— Конечно нет. Наоборот!
— Что наоборот?
— Твой рост мне очень нравится.
Я крепче прижалась к нему. Золотой шнур царапал мне щеку.
— Эти ужасные золотые кисти меня царапают!
Он усмехнулся:
— Я знаю: ты терпеть не можешь генералов!
Я вспомнила, что он был пятый генерал, просивший моей руки. Наполеон… Жюно, Мармон, Дюфо — этих троих присылал Наполеон. Я отогнала эти мысли и крепче прижалась щекой к царапающемуся эполету Бернадотта.
Когда мы вернулись, гости уже уехали. Жюли и Жозеф вышли нам навстречу.
— Надеюсь теперь часто видеть вас здесь, генерал, — сказал Жозеф.
Я быстро вмешалась:
— Каждый день! — И добавила:— Ведь так, Жан-Батист?
— Мы решили пожениться очень скоро, надеюсь вы не возражаете? — сказал Бернадотт Жозефу, хотя о свадьбе и не говорили.
— Но я… я хотела бы выйти за него замуж сейчас же…
— Завтра я займусь поисками небольшого дома, и как только мы найдем по вкусу Дезире и мне, мы поженимся.
Как дорогая далекая мелодия возникло воспоминание: «Я скопил за эти годы немного денег и могу купить маленький дом для вас и ребенка!»…
— Я сегодня же напишу маме, — сказала Жюли. — Спокойной ночи, генерал Бернадотт.
Жозеф:
— Спокойной ночи, мой дорогой зять! Спокойной ночи! Мой брат Наполеон будет очень обрадован этой новостью.
Оставшись со мной и Жюли, Жозеф не мог удержаться:
— Ничего не понимаю! Бернадотт не из тех, кто принимает молниеносные решения!
— Не слишком ли он стар для Дезире? Ему по крайней мере…
— Вероятно, ему к тридцати, — сказал Жозеф. — Скажите, Дезире, понимаете ли вы, что выходите замуж за человека, самого необходимого Республике?
— Приданое!.. — вскрикнула Жюли. — Если Дезире скоро выйдет замуж, нужно срочно заняться приданым!
— Конечно. Не следует давать этому Бернадотту возможность когда-нибудь сказать, что свояченница Бонапарта принесла плохое приданое, — сказал Жозеф, по очереди глядя на нас. — Сколько времени вам нужно для приготовления приданого?
— На покупки времени нужно немного, — сказала Жюли. — Но нужно еще вышить метки — монограммы.
Я впервые вмешалась в разговор:
— Ты прекрасно знаешь, что мое приданое совсем готово. Оно в Марселе. Нужно распорядиться, чтобы прислали сундуки. А монограммы?.. Я давно их вышила.
— Да… Да, действительно! — закричала Жюли и глаза ее от удивления стали совсем круглыми. — Дезире права. Монограммы вышиты. Буква «Б».
— «Б», «Б», всюду «Б», — сказала я, смеясь, и пошла к двери.
— Все это очень странно, — прошептал Жозеф.
— Лишь бы они были счастливы! — тихонько сказала Жюли.
Я счастлива! Добрый Боженька на небе, дорогие цветущие липы под моим окном, дорогие розы в вазе, как я счастлива!
Часть II
Жена маршала Бернадотта
Глава 12
Соо, осень, год VI (1798)
Тридцатого термидора шестого года Республики в семь часов вечера, в зале бракосочетаний мэрии Соо, пригорода Парижа, я стала женой генерала Жана-Батиста Бернадотта. Свидетелями моего мужа были его друг, капитан кавалерии Антуан Мориен, и м-сье Франсуа Десгранж, нотариус в Соо. Моими свидетелями были: дядюшка Соми, который по традиции не пропускает ни одной свадьбы в нашей семье и, конечно, Жозеф. В последний момент в зале появился Люсьен Бонапарт, и получилось, что меня сопровождали три свидетеля.
После регистрации брака мы все отправились в коляске на улицу Роше, где Жюли приготовила грандиозный банкет. (Все сошло прекрасно, но Жюли это стоило трех бессонных ночей). Чтобы никого не обидеть, Жозеф послал приглашение всем Бонапартам, которые жили в Париже и окрестностях. М-м Летиция неоднократно повторила, что, к сожалению, ее сводный брат Феш, который вновь вернулся к исполнению обязанностей священника, не может присутствовать. Мама сначала хотела приехать из Генуи, но она часто болеет, и путешествие в такую жаркую погоду было ей не по силам.
Жан-Батист терпеть не может семейных праздников и, так как у него в Париже нет родственников, он пригласил на банкет только своего друга Мориена. Таким образом, моя свадьба праздновалась при явном большинстве Бонапартов, которому я могла противопоставить лишь провинциального добряка дядюшку Соми.
