Моя дорогая hija,
надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии. Я каждый день молилась, чтобы Господь поддержал тебя в самый тяжкий для любой женщины час, но знала и верила, что ты сильна телом, как и я когда-то. Роды никогда не были для меня таким испытанием, как для других. Известие, что ты родила дочь и окрестила ее в мою честь, целебным бальзамом пролилось на мою душу, ибо я только что отослала твою сестру Каталину к жениху в Англию, и мне очень ее не хватает, поскольку она мой последний ребенок и давала мне немалое утешение в дни скорби.
Пишу тебе, ибо сражаюсь с непреодолимым, подобно Ионе в чреве кита. Мессир архиепископ Безансон только что покинул нас, и, боюсь, он весьма недоволен. С его требованием признать твоего мужа инфантом не согласились ни наши кортесы, ни мы. Похоже, он не понимает, что мы не можем пожаловать ему титул принца-консорта наших королевств до того, как пожалуем его тебе, ибо теперь ты наша прямая наследница. Времена сейчас опасные, и потому прошу тебя – приезжай как можно скорее, если сумеешь, с мужем и детьми. Посылаю к тебе моего секретаря, сеньора Лопеса де Кончильоса, которому вверяю мой совет.
Будь здорова, дитя мое, и помни о великой цели, к которой призвал тебя Господь.
Твоя любящая madre,
королева Изабелла.Я молча стояла, держа раскрытое письмо, словно молитвенник. В нем не чувствовалось хорошо мне знакомой непоколебимости, не было резких слов королевы, вынужденной передать права на престол дочери, с которой она никогда не была близка. Передо мной лежали строки, написанные усталой, почти смирившейся с поражением женщиной. Я ожидала суровых напоминаний о долге, о том, что все прочие соображения следует отложить в сторону, но тут же вспомнила, что она похоронила сына, дочь и внука меньше чем за два года. Сама я не в силах была даже представить, что могу потерять ребенка, а тем более двоих, и видела в ней теперь вовсе не победоносную королеву, но беззащитную женщину и мать, такую же, как и я.
И еще этот Безансон! Подобно змею в тонзуре, он требовал для Фландрии всего, что только мог, в то время как перед моими родителями была полная разбитых надежд могила, вечно недовольная знать и рассерженные кортесы. Но теперь преимущество было на моей стороне. Он не мог добиться для Филиппа того, что я со временем могла свободно дать, – короны короля-консорта. Время власти архиепископа быстро подходило к концу.
Перебирая пальцами обломки печати, я огляделась.
Казалось, будто я пробудилась после долгого сна. Лучи солнца проникали сквозь бархатные занавески и освещали сотканные в Брюсселе дорогие гобелены, изображавшие сатиров и румяных девиц среди деревьев. На комоде стоял украшенный драгоценными камнями испанский кубок, почти скрытый за отрядом фарфоровых пастушек – подарком королевы Анны Бретонской, супруги Луи Французского, в честь почти одновременного рождения моей Изабеллы и их дочери, Клод Французской.
Я едва скользнула взглядом по этим безделушкам, низводя их к сотням прочих произведений искусства, которыми были заставлены мои апартаменты. Я столь долго прожила среди изобилия картин, статуй, мебели и гардин, что практически перестала их замечать. Стоя посреди этого богатства, я вдруг почувствовала, что мне не хватает воздуха. Сладковатый запах трав, исходивший от ковров под ногами, казался удушливой вонью.
Перед моим мысленным взором возникла Испания, огромная и постоянно меняющаяся, с ее суровыми гранитными вершинами и засушливыми плато, извилистыми реками, густыми сосновыми и дубовыми лесами. По сравнению с ней Фландрия походила на украшенную финифтью шкатулку для драгоценностей. Я вспоминала дикую красоту своей родины, где в мозаичных двориках журчали фонтаны и меняли цвет холмы в лучах заходящего солнца, где по склонам высоких гор спускались белые города, увенчанные каменными замками, словно пустившими корни между небом и землей. Я тосковала по терпкому вкусу граната, по лимонам и апельсинам Севильи; мне хотелось услышать разносящийся по пустой равнине колокольный звон и вновь ощутить себя частью решительного и сильного народа, никогда не предававшего собственную гордость. Меня переполняло одиночество, подобное тому, что чувствует путешественник, уставший после многих лет странствий и ищущий дорогу домой.
Я ничего не боялась. Я могла научиться быть королевой. Это было у меня в крови – той же крови, что текла в жилах моей матери. Она не знала всего, когда взошла на трон, но, как и ее, меня призвала Испания, возложив на голову корону.
Открыв глаза, я позвала Беатрис, и та подошла к двери с Изабеллой на руках.
– Моя мать посылает к нам гостя. Нужно приготовиться.
* * *
– Ваше высочество, рад вас видеть. – Лопес де Кончильос поцеловал мне руку.
Средних лет, с благожелательным взглядом и редеющими волосами, он был одет в шерстяной камзол, от которого пахло соломой. Я знала его с детства – он преданно служил моей матери на посту главного секретаря, и ему она доверяла самую важную свою переписку.
– Рада видеть и вас, сеньор. – Улыбнувшись, я показала на кресло напротив. – Давно я не встречала соотечественников. Прошу вас, садитесь.
В окно стучал дождь. Я окинула взглядом пустые стены. В течение недели перед его приездом я велела освободить мои покои от всех излишеств, включая яркие гобелены, и точно так же позаботилась о собственной внешности, надев скромное черное платье с высоким воротником. Все мои украшения составляли обручальные кольца и маленькое распятие. Мне хотелось выглядеть, как подобает кастильской даме, и, судя по одобрительному взгляду Лопеса, это удалось.
Неслышно вошли Беатрис и Сорайя, неся блюда с фаршированными оливками, ржаным хлебом и сыром, а также графин красного вина. Глядя из-под ресниц, я заметила, как он снова одобрительно кивнул при виде простой еды.
Какое-то время я молча ждала, пока он поест, затем достала из кармана запечатанный конверт.
– Я написала ее величеству. Здесь она найдет мое торжественное обещание исполнить свой долг.
Наклонив голову, он взял у меня письмо.
– Вне всякого сомнения, ваши слова очень помогут ее величеству выздороветь.
– Выздороветь? Моя мать больна?
Лопес вздохнул:
– Доктора говорят, что ничего серьезного. Ее величеству велено отдыхать, но это не слишком ей по душе.
– Неудивительно. – Я едва заметно улыбнулась. – Мне хотелось бы узнать все возможное о визите Безансона и о том, чего требует от меня ее величество моя мать.
