— Я не позволю, — возразила непокорная девушка.
— Боюсь, что придется позволить, а потом он будет полностью в вашем распоряжении.
Мистер Холланд принес бренди. Роберт налил немного в бокал и подложил за спину Ги подушку. — Выпейте маленькими глотками. — Он оглянулся на всех остальных, слегка улыбаясь. Думаю, и всем нам не помешает немного выпить.
— Мне кажется, поздняя ночь — не совсем подходящее время, — сказал викарий.
— А я считаю, вполне подходящее, — прервала его сестра. — Ты выглядишь плоховато, Гильберт. Мне и самой глоток не помешает. Это всем нам придаст бодрости.
— Как вы правы, дорогая леди, — прошептал Роберт и налил немного бренди в стоявшие на подносе бокалы.
«Такого Роберта Эрмитейджа я не знала», — подумала Изабелла, робко отпивая бренди и чувствуя, как разлившееся внутри тепло помогает ей справиться с внутренней дрожью. Обходительность, добродушное подшучивание столичного жителя исчезли. Теперь это был человек, полностью контролирующий себя и окружающих, решительный, не терпящий возражений и вмешательства в свои дела.
Мисс Холланд сразу же почувствовала его непреклонную решимость. Она выпила свою порцию бренди и, кивнув брату, вышла из комнаты, прихватив миску и полотенце. Гильберт Холланд бросил обеспокоенный взгляд на Изабеллу и вышел вслед за сестрой, оставив Роберта наедине с Ги и Изабеллой.
Роберт придвинул свой стул к дивану, взял у больного бокал и поставил на стол позади себя.
— Ну как, уже лучше? Хорошо. Теперь всего один-два вопроса.
— Нет, — твердо сказала Изабелла. — Нет. Это нехорошо. Почему вы не можете оставить его в покое?
— Не вмешивайтесь, моя дорогая, иначе я попрошу вас оставить нас наедине.
Изабелла отшатнулась, рассердившись: ей показалось оскорбительным, что под маской дружелюбия скрывалось желание выудить сведения о них с братом.
— Нельзя ли поскорее покончить с этим? — устало сказал юноша. — Продолжайте.
— Разумеется. — Роберт наклонился к Ги. У меня создалось впечатление, что за последние несколько месяцев вы довольно часто совершали рейсы во Францию и обратно. Ги нахмурился.
— Как вы об этом узнали?
— Неважно. У меня есть свои осведомители.
— Шпионы, надо думать, — горько заметила Изабелла.
— Не вмешивайся, Белла. Это касается только меня, ты здесь ни при чем, — голос Ги обрел твердость, какой раньше у него не было. — На самом деле, я был там всего дважды.
— С какой целью? Не для того ли, чтобы нелегально привезти в страну одного из шпионов Бонапарта?
— Нет, не для этого, — продолжал Ги с негодованием. — Ничего подобного. Просто мы налаживали новые связи с торговцами. Единственного свободно говорившего по-французски члена шайки схватили в прошлом году, и Джонти очень мешало плохое знание языка. Он боялся, что его надуют. Видите ли, они собирались привозить и другие товары, а не только джин, бренди и чай.
— Это вам удалось?
— Да, кажется, получилось. Я приобрел большой опыт, работая с расчетными книгами мистера Фореста.
— Понятно, а в вашей компании никто не упоминал о нелегальном эмигранте, который хотел пересечь пролив на одном из торговых судов?
— Да, — неохотно ответил Ги, — был разговор, но я к этому не имею никакого отношения. Джонти сказал, что дело обернулось плохо, и парень, кто бы он ни был, то ли не пришел на место встречи, то ли утонул.
— Утонул? — повторила Изабелла, не сдержавшись. — Ты сказал — утонул?
Роберт обернулся, чтобы посмотреть на девушку.
— Чему вы так удивились? Вам что-нибудь известно?
— Ровным счетом ничего. Что я могу знать, кроме того, что это случилось давно.
— Понимаю… — Он задумчиво взглянул на нее и снова обернулся к Ги. — Ведь бесполезно просить вас назвать имена торговцев, с которыми вы имели дело?
— Я не доносчик, — холодно сказал Ги. Помолчав, он медленно продолжал: — Но у меня есть сведения, которые могут вас заинтересовать.
— О чем?
— Об угрозе вторжения. — Роберт посмотрел на него скептически, но Ги собрался с силами и быстро проговорил: — Это было в таверне, где я должен был ждать. Там сидело несколько моряков, некоторые из них были бретонцами. А у нас в замке конюхом служил бретонец. Я в детстве неплохо говорил на их наречии. Так вот, они смеялись над доверчивыми англичанами, говорили, что те поверили мнимым приготовлениям к переправе, которые ведутся вдоль всего побережья. А там сосредоточены лишь дырявые баржи, на которых нельзя и через пруд переплыть, не то что через пролив.
— М-мм, очень интересно, если это правда.
— Это правда. Когда я уловил, о чем речь, то задал им пару вопросов.
— А они не поняли, кто вы?
— А как бы они узнали? Я был для них всего лишь бретонским пареньком, ожидавшим, пока за ним придут.
Роберт задумался и посмотрел на Ги.
— Смышленый парнишка. Теперь вот еще что. Я знаю, вы меня не послушаете, но я все-таки хочу дать совет: держитесь подальше от контрабандистов и от всяких дел с французами. Не только потому, что это дело незаконное, но и потому, что вы находитесь в уязвимом положении. Вы — француз, говорите на своем родном языке, — когда власти услышат об этом, вам не оставят никаких шансов. Вы ведь не хотите оказаться в тюрьме с сестрой на все время войны? Не думаю, что у сэра Джошуа возникнет горячее желание вас спасать, если дело коснется ареста или судебного разбирательства.
— Это верно, — сказал Ги. — Он будет только рад избавиться от нас.
Приоткрыв дверь, мисс Холланд осторожно заглянула в комнату.
— Можно нам войти? Мы с Гилбертом хотели бы обсудить, что делать с нашим больным. Не лучше ли ему остаться здесь с нами, хотя бы на эту ночь?
— Мой дядя завтра возвращается домой и, конечно, услышит все о захвате контрабандистов от капитана Дюрана, — сказала Изабелла.
— И, разумеется, захочет узнать, почему драгуны стреляли в его племянника, особенно, если его опознают, — продолжал Роберт. — Я прав?
— Да, — грустно подтвердила Изабелла, — да, правы.
— Контрабандисты меня не выдадут. В этом можете быть уверены, — быстро вставил Ги.
— Воровская честь? — сухо спросил Роберт. — Допустим, я могу рассказать ему о своем личном участии в этом гнусном деле в качестве наблюдателя и что Ги пошел со мной, чтобы проводить меня, ну и из любопытства.
Юноша приподнялся, стиснув зубы от боли.
— Мы не дикие животные, даже, если за нами охотятся. Дядя никогда вам не поверит.
— Может быть, и не поверит. Как и ваши товарищи. Узнав об этом, они скорее склонны будут думать, что вы и есть тот предатель, что выдал их. Кажется, вы проигрываете по всем статьям, мой друг.
