«На меньшее и не рассчитывал», сказал Адам. «Ты одна такая, Красавица».
Она разве ответила ему? Она так не думала. Эдриен почувствовала головокружение. «Где охрана?», прошептала она.
«Ты в моих владениях. Я – единственная защита, в которой ты будешь когда-либо нуждаться».
«Кто ты?», спросила Эдриен.
Адам засмеялся на её вопрос. «Идём в мой мир, Красавица. Позволь показать тебе чудеса, что превзойдут самые смелые твои мечты».
Эдриен, обернувшись, глянула мечтательными глазами на Далкейт, но всё, что она увидела, это незнакомый приглушённый свет по кромке леса – ни одного огонька замка. Шум прибоя заполнил ей уши, но этого не могло быть. Океан был с западного края двора, а она была у северного. Почему она не могла увидеть замок? «Где замок, Адам? Почему я больше не вижу Далкейт?» Её зрение затуманилось, всю её охватило какое-то странное чувство, что она каким-то образом больше не находилась и в Шотландии. Где бы она не была, место не показалось ей хорошим.
«Завеса становится тоньше», проурчал Адам. «Морар дожидается тебя, о прекрасная».
Она лежала рядом с ним в прохладном песке с полным непониманием того, как она здесь очутилась. В голове творилось невесть что. Чувство опасности, враждебной и старинной, уместилось на дне желудка. Этот мужчина… что-то в нём было неправильное.
«Кто ты на самом деле, Адам Блэк?», настаивала она. Просто выговорить слова было уже трудной задачей, язык еле ворочался, мускулы стали словно вязкими.
Адам усмехнулся. «Ты ближе, чем думаешь, Красавица».
«Кто?», настаивала она, стараясь из всех сил удержать контроль над чувствами. Насыщенный, тёмный запах жасмина и сандалового дерева дурманил ей разум.
«Я – син сирише ду, Красавица. И самый лучший для тебя».
«Ты тоже из двадцатого века?», спросила она легкомысленно. «Что со мной не так? Почему я чувствую себя так странно?»
«Молчи, Элриен. Позволь любить тебя так, как ты заслуживаешь. Ты единственная для меня…» Слишком поздно он осознал свою ошибку.
Единственная. Единственная. Хоук тоже пытался заставить её поверить в это. Чем от него отличался кузнец? Судя по ощущению его твёрдой плоти, прижатой к её бедру, мало чем. Как Эберхард. Как Ястреб.
Не снова! Эдриен пыталась придать твёрдости своему голосу, прояснить ум. «Пусти меня, Адам».
«Никогда». Сильные руки Адама крепко держали её тело. Она чувствовала, как он развязывает её плащ и скользит руками по её грудям. Уложив её на шелковистый песок, он воздвигся над ней, с лицом, золотистым от янтарных отблесков костра. Пот бисеринками лежал на лбу и сверкал прямо над его жестокими и красивыми губами.
Эдриен озадачило нелогичное ощущение песка под своим телом. Она видела золотисто-красное сияние огня. Где она была? На берегу или в кузнице? Она туманно осознавала, что это не важно, пусть только он даст ей уйти. «Пусти меня!» Её крик отнял у неё последние силы.
Отпусти её, если она просит, шут, приказала тень голоса.
Вдруг бесшумно опустилась ночь. Шум прибоя исчез в потрескивании сверчков.
Адам больно сдавил плечи Эдриен.
Отпусти её, Адам. Она выбирает – таковы условия соглашения. Уважай договор…
Но Король Фибн’эара – он бесчестил нас!
Шут! Если у тебя нет чести, не следует свободно перемещаться во времени!
Резкий порыв бриза донёс взбешённый вздох Адама, а потом она оказалась нос к носу с Ястребом. Его лицо было тёмным от ярости.
Шёлковый плащ на плечах Эдриен дико вздувался, пламенея малиновым сиянием.
«Где ты была?», потребовал ответа Хоук.
«Адам и я…», начала Эдриен, потом посмотрела вокруг. Адама не было нигде видно. Её разум был снова острым и ясным; призрачный туман остался в неприятном и неполном воспоминании. Она стояла у костра кузницы, но языки пламени превратились в холодные тлеющие угольки, а ночь становилась черней каждую минуту. «Я просто гуляла», поспешно поправила она себя, и наклонила голову, чтобы избежать его проникающего взгляда.
«Эдриен». Хоук застонал, глядя вниз на светлый водопад волос, что закрывал её лицо от него. «Посмотри на меня». Он потянулся к её подбородку, но она отвернулась.
«Прекрати это».
«Посмотри на меня», повторил он непреклонным тоном.
«Нет», защищалась она. Но он не слушал. Он схватил её за талию и притянул её к своему твёрдому телу мужчины.
Эдриен посмотрела, вопреки своим лучшим намерениям, в полночные глаза и чеканное лицо воина. Его загорелое, твёрдое тело Викинга сулило разрушительный взрыв ярости.
«Скажи мне, что это не он. Скажи это. Дай мне слово. Даже если ничего пока не чувствуешь ко мне, скажи мне, что не испытываешь к нему настоящих чувств и я прощу всё, что бы там не произошло». Застонав, он уронил свою шелковистую тёмную голову на неё, словно наслаждался уже тем, что просто был рядом.
Чистый, пряный запах его волос, чёрных как грех, волновал её чувства до такой степени, что она не в состоянии была это понять.
«У меня есть чувства к Адаму», её язык еле ворочался. Даже её тело пыталось противиться её воле относительно этого мужчины. Она заставила себя сказать жестокие слова, чтобы ранить его, и то, что она делала, причиняло боль ей самой.
«Где ты взяла этот плащ?», спокойно спросил он, скользя руками по колыхающейся ткани.
«Адам». Возможно, он не услышал её. Он даже не вздрогнул.
Проворно, он расстегнул серебряную брошь на её шее уверенными руками. Нет, думала она, он определённо её не услышал. Наверное, она неслышно пробормотала.
Легким скользящим движением он снял плащ с её тела. Элегантно, даже.
Она стояла, застыв от шока, пока его сильные, загорелые руки раздирали плащ в клочья. Его лицо было жёстким и равнодушным. О, он определённо её слышал. Как она вообще осталась нетронутой этим варварским и прекрасным в своей мощи вихрем мужского неистовства, что был в его…ревности?
Да, ревности.
Той же, что она чувствовала к Оливии.
Господи, что же с ней творилось?
«Зачем ты сделал это?», задыхаясь, спросила она, когда смогла говорить.
Хоук положил палец на её подбородок и повернул её голову в сторону, заставляя встретиться глазами с его суровым взглядом.
«Я сорву с тебя любую вещь, подаренную Адамом. Помни это. Если я обнаружу его тело, распластанным на твоём, его ждёт та же участь». Его глаза выразительно прошлись по обрывкам малинового шёлка, прицепившихся к коре дерева и развивающихся на ветру как нечто безжизненное.
«Почему?»
«Потому что я хочу тебя».
«Ты даже не знаешь меня!»
Его рот изогнулся в красивой улыбке. «О, моя милая девочка, я знаю всё о тебе. Я знаю, что ты сложная женщина, полная двойственностей; ты невинная, и всё же непокорная; умная» – Он повёл, дразня, бровью – «но тебе не хватает чуточки здравого смысла».
