Спустя неделю процедура повторилась — и опять без всякого результата.
Большего доктор Мейтон сделать не мог: другого способа лечения слепоты он не знал и попытался утешить графа — дескать, зрение к нему обязательно вернется, нужно только набраться терпения. Но граф мрачно засмеялся, покачал головой и отвернулся.
Удрученный Мейтон пошел к леди Олбрайт, чтобы сообщить ей, что не в состоянии помочь ее мужу. В глазах у нее блеснули слезы, она молча кивнула, а потом спросила, нельзя ли отправить его к хирургу. Конечно, ответил доктор, но хирургия не всесильна, более того, не известна даже методика восстановления зрения. Леди Олбрайт медленно направилась к окну, выходящему в сад. Бледно-зеленое платье необыкновенно шло ей, она выглядела королевой, и Мейтон подумал: как жаль, что граф никогда уже этого не увидит. Она долго смотрела в окно, потом наконец обернулась.
— Что мне делать?
— Заставьте его жить, — посоветовал Мейтон. — Научите его жить слепым.
Когда леди Олбрайт провожала доктора к выходу, тот уже не сомневался, что она заставит мужа жить, хочет он того или нет.
«Заставить… Но как?» — думала Лилиана, сидя в своей спальне, куда вернулась после несчастья с Эдрианом. В комнате было темно, если не считать тусклого лунного света, падавшего из окна. Камин догорел, стало холодно, и она закуталась в шаль. Сколько времени она так просидела?
Кажется, солнце только начало уходить за горизонт, когда она в полном изнеможении упала на стул.
Да, она вернулась с твердым намерением помочь ему, но как и чем? Ее попытки выглядели неестественными после отвратительных слов, которыми они тогда обменялись. И все же она потрясена случившимся, понимает его ужас — ведь для него потеря зрения равносильна потере жизни.
Она ему нужна, хотя он никогда в этом не признается. Он десятки раз прогонял ее, отказывался от встречи, даже советовал ей через Макса уехать обратно в Блэкфилд-Грейндж, пока к нему не вернется зрение.
Смешно! Она знает, что именно горе стало причиной этих обидных поступков, и, чтобы не ухудшать его положение, старалась помочь ему по-другому: рассеять слухи. Увы, без особого успеха, и отчасти из-за отношений между ними.
Опасный джентльмен был опасен для самого себя. Граф Олбрайт пытался себя убить, твердили сплетники.
Лилиана приходила в ярость. Конечно, доктор Мейтон передал ей рассказ Эдриана, но она и без того знала, что человек с характером ее мужа никогда бы не проявил трусости. А уж если бы он задумал лишить себя жизни, то сделал бы это. Нужно придумать способ помочь ему.
Она его придумает.
Уткнувшись подбородком в колени, Лилиана смотрела на полоску лунного света и думала, пока благодатную ночную тишину не нарушил звук, который она сначала приняла за стон больного животного. Она подняла голову и прислушалась. Вот опять… тихий жалобный стон, как будто животное страдало от боли. Она сразу вспомнила о своих щенках, переведенных в маленький загон, который Бертрам выстроил для них возле террасы. Лилиана быстро подошла к окну и выглянула наружу.
Звук повторился. Он был слабым, почти неслышным, и тут же стих. Она резко повернула голову к двери, соединявшей ее комнату со спальней мужа.
Эдриан! О Господи, она бы никогда не подумала, что такие звуки может издавать человеческое существо! Он страдает!
Лилиана зажгла свечу и осторожно вошла в спальню. Эдриан ее не заметил. Конечно, он же не видит света, вспомнила она и, подняв свечу, направилась к кровати. Он вдруг повернул голову. Хотя она не знала, что ожидала увидеть, но это были те же самые карие глаза с теми же самыми золотистыми точками. Даже мелкие шрамы ничего не меняли.
— Кто здесь? — спросил Эдриан, приподнявшись на локте. В его глазах мелькнул неописуемый ужас. — Господи, кто это?
— Я, Эдриан. — Она поставила свечу на прикроватный столик.
— Уходи! — беспомощно простонал он. Сердце у нее защемило от боли за мужа.
— Я тебя не оставлю, — со слезами прошептала Лилиана. — Ни сейчас, ни завтра. Никогда.
Эдриан протянул руку, нащупал ее плечо, грудь и наконец схватил запястье с такой силой, что она испугалась, как бы он не сломал ей руку.
— Лили, Лили, — в отчаянии бормотал он. — Держи меня. Господи, пожалуйста, держи меня…
Потрясенная его рыданиями, она наклонилась и обняла мужа.
— Держи меня, — шептал Эдриан, уткнувшись лицом ей в грудь.
— Я тебя не оставлю. Я никогда тебя не оставлю.
Эдриан наконец заснул после стольких ночей бессонных метаний в надежде, что зрение вернется. А в редкие минуты, когда он действительно спал, его мучили повторяющиеся видения: лицо мертвого Филиппа, глаза Бенедикта на свадьбе, отвращение во взгляде Лилианы, узнавшей правду. Вечная темнота была ничто по сравнению со страшными образами, которые навсегда запечатлели его глаза.
Но когда он решил, что окончательно сошел с ума, пришла она, коснулась его, пробудила что-то глубоко спрятанное у него в душе. Она пришла, обняла его, прогнав страх, успокоив лаской, тоном голоса, нежным запахом своих волос. И он наконец заснул.
Спокойно и без сновидений. А проснувшись в темноте, не сразу понял, где находится и что держит ее в своих объятиях. Лилиана спала, это он чувствовал по ее глубокому дыханию. Она так хорошо пахла, что впервые за много дней Эдриан ощутил себя в полной безопасности.
Но вскоре его вновь охватил ужас. Он слеп! Господи, как это могло случиться? За какой из грехов Бог лишил его зрения? Наказание кажется таким жестоким… слишком жестоким, чтобы позволить ей нести этот груз вместе с ним. Зачем ей связывать жизнь со слепым человеком, женившимся на ней из мести? Покарай, Господи, его, но только не ее. Нет, он не потащит жену за собой в ад, она должна уехать. Как можно скорее и не оглядываясь.
Он вдруг оттолкнул ее, не обращая внимания на тихий испуганный вскрик.
— Уходи, Лилиана. Иди в свою комнату.
По движению матраса он понял, что Лилиана поднялась.
— Эдриан, все в порядке? Я тебя не потревожила?
— Не обращайся со мной как с инвалидом, — мрачно пробурчал он. — Уходи в свою комнату.
— Я же сказала, что не оставлю тебя!
— А я этого не хочу. Уходи.
— Я не позволю тебе выгонять меня, — упрямо заявила она. — Ты во мне нуждаешься, и я…
— Черт побери, ты слышала? Уходи!
— Нет!
Эдриан начал беспокоиться. Да, в минуту слабости он попросил у нее помощи, но деревенская простушка не должна считать это своим долгом. Он передвинулся к самому краю, спустил на пол ноги и ухватился обеими руками за матрас, боясь встать и шагнуть в темноту.
— Возвращайся в Грейндж и оставь меня! — прорычал он.
— Никуда я не поеду. Ты забыл? Я твоя жена, — твердо ответила Лилиана.
