Бога ради, молчи!
Брент вздрогнул, когда каминные часы мягко пробили двенадцать. Полночь. Он молча сидел, глядя на нее уже два часа. Брент медленно поднялся, запер дверь и потушил лампы. Сняв с себя халат, он вытянулся под одеялами рядом с нею.
Черт тебя побери, Байрони, подумал он, скрипнув зубами, и решительно отодвинулся от нее, заставив себя закрыть глаза. Он проснулся в тревоге среди ночи и понял, что она прижалась к его груди. Сколько раз он хотел, чтобы она оказалась в его постели, чтобы так прижалась к нему…
Безумец!
Он легко коснулся пальцами ее лба. Он был прохладным. Жара больше не было. Пальцы Брента сжались в кулаки. Ему хотелось сорвать с нее свой халат и почувствовать кожей ее обнаженное тело. Его тело напряглось, и мускулы одеревенели от напряжения.
Она что-то пробормотала во сне и отвернулась от него.
Он вытянулся на спине и уставился в темноту.
«Первый раз в жизни такое, — подумал он, смеясь над собой. — Надо взять ее, и дьявол бы побрал все остальное». Но он не шевельнулся.
* * *
Байрони заморгала от яркого солнечного света, согревавшего ее лицо, и медленно открыла глаза. Дождя нет, рассеянно подумала она. Внезапно Байрони все вспомнила, и у нее перехватило дыхание.
— Все в порядке. Как вы себя чувствуете, Байрони?
— Брент? — Ее голос прозвучал тихо и серьезно, что было для нее совершенно необычно.
— Да.
— Но как?.. О, вспоминаю. Где я? — Она попыталась подняться.
— Вы со мной, в моих апартаментах над «Дикой звездой». Помните, как пришли сюда вчера вечером?
Она закрыла глаза, пытаясь уйти от живого воспоминания об Айре и Ирен.
— Я помню, как бежала. Возможно, к вам. Не знаю.
Разумеется, ты бежала к нему. Зачем лгать?
— Вот, — он протянул ей стакан, — выпейте.
Простая вода.
Она послушно выпила и снова откинулась на подушку.
— Вы так добры ко мне, — проговорила она, глядя на Брента.
— Да, чудесное стечение обстоятельств. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, что случилось.
О, я рано вернулась домой, так как неважно себя чувствовала, понимаете, и случайно увидела, как мой муж занимался любовью со своей сводной сестрой.
В горле у Байрони заклокотал смех, нездоровый, истерический. Брент увидел, как в ее глазах мелькнул ужас.
— Байрони!
Смех прорвался наружу, но Байрони поперхнулась.
Она почувствовала, что Брент поддерживал ее, слегка похлопывая по спине.
Пытаясь овладеть собой, она глубоко вздохнула.
— Вы подрались с мужем? Поэтому и убежали из дому? Он ударил вас?
Как гневно звучит его голос, рассеянно подумала она.
— Нет, никакой драки не было. — Она почувствовала, как сильнее заболела голова. «Все-таки я нездорова, — подумала она, — но не могу оставаться здесь».
— Но в чем же дело?
Почему он не оставит ее в покое? Она представила себе, что было бы, если бы она в точности рассказала ему обо всем. Он бы ей, разумеется, не поверил. Он никогда не верил ничему, что она ему говорила. Но дело даже не в этом. Она не может и не должна ничего говорить, пока не решит, что делать. Это только ее дело, и больше ничье.
— Я должна уйти.
— Ну и отправляйтесь к дьяволу!
— Я должна быть дома до того, как меня хватятся.
Брент в ярости и на самого себя, и на нее вскочил с кровати.
— Может быть, ваш дорогой муж зашел слишком далеко? Потребовал слишком многого? Оскорбил слух маленькой леди?
Как ни странно, его гнев прошел. По крайней мере стал таким, к которому она уже привыкла и как-то понимала. Она не могла понять приступа его нежности.
— Да, — холодно согласилась она, — ему захотелось овладеть мною на обеденном столе, и я воспротивилась.
— Идите вы к черту!
Он быстро отошел от нее, и она зачарованно смотрела, как он сжимал и разжимал кулаки опущенных по швам рук. Брент был в халате. На подбородке виднелась темная щетина — значит, он не брился. Должно быть, еще рано. Она уже раздумывала, что скажет Айре.
Внезапно она поняла, что на ней не было ничего, кроме его халата, теплого и мягкого. Он хранил его запах. Байрони медленно свесила ноги с кровати. Она чувствовала слабость, но головокружения не было.
Горло еще болело, как и голова.
— Где моя одежда?
— Она пришла в негодность. Мэгги что-нибудь вам одолжит.
— Герцогиня.
— Вы оскорбляете ее, но я сумею заставить вас придержать язык.
Она устало улыбнулась ему.
— Прошу вас, Брент, я должна уйти, и как можно скорее. Не могли бы вы попросить у нее что-нибудь из одежды? Я обещаю все вернуть.
Она выглядела разбитой и одинокой. Он без единого слова вышел из спальни. Несколько секунд спустя Мэгги принесла одежду. И не задала ни единого вопроса.
— Благодарю вас, — сказала Байрони. — Вы очень добры.
Сизо-голубое шерстяное платье было коротко, но Байрони этого не заметила. Брент вошел в комнату в тот момент, когда она уже накидывала на плечи шаль.
— Вас отвезет домой Неро, — коротко объявил Брент. — Карета наемная, следовательно, по ней ваш супруг ничего не узнает. Полагаю, у вас уже есть какая-нибудь правдоподобная версия?
— Надеюсь.
— Постарайтесь, — продолжал он холодным как лед голосом, — придерживаться условий вашей сделки. Я вовсе не желаю оказаться втянутым в ваши мелкие грязные авантюры;.
— Да, это было недопустимо с моей стороны. Я очень сожалею.
— Не изображайте из себя побитую собаку!
Байрони в первый раз улыбнулась.
— Вы хотели сказать — суку?
Она повернулась к Мэгги, прищурившись смотревшую на разъяренное лицо Брента.
— Еще раз благодарю вас.
Байрони захотелось смеяться, когда она двадцатью минутами позже незаметно проскользнула в дом.
Никто ее не увидел. Она прошла к себе, осторожно сняла одежду Мэгги и сложила ее. Потом надела теплую ночную рубашку и зарылась в постель.
Она подумала о том, не спали ли Айра с Ирен вместе по ту, сторону двери, соединявшей смежные комнаты.
Надо что-то сделать, еще раз решила она.
Впрочем, ответ был прост…
Она натянула одеяло до подбородка и уснула.
Байрони молча постояла на пороге кабинета Айры, потом заставила себя тихо закрыть за собой дверь и пошла вперед. Она изучала сидевшего за дубовым письменным столом мужа, пока он не заметил ее присутствия. Он читал газету, полностью погрузившись в это занятие, и, казалось, излучал спокойствие и безмятяженность, которые обычно умиротворяли и расслабляли Байрони. Теперь этого ощущения не было. Представлялось ли ей, что он должен выглядеть по-другому теперь, когда она все знала? Но, разумеется, он выглядел по-прежнему. Та же белая кожа, светлые волосы, лишь чуть темнее, чем у его дочери, великолепно вылепленные черты аристократического лица. Сущий ангел, подумала она. Ее всегда восхищали его руки — длинные и узкие, с ухоженными ногтями. Нежные руки, ласкавшие тело своей сводной сестры.
