Петрина оторвала лицо от его груди и заглянула в глаза графа.
— Он... не умер? — еле слышно спросила она.
— Он жив! Хотя ему здорово досталось. И поделом!
Петрина опять спрятала лицо у него на плече, чувствуя невыразимое облегчение, смешанное с удивлением от того, что руки графа так крепко ее обнимают.
— Вы уверены? — спросила она, запинаясь.
— Совершенно уверен! — ответил граф, и в голосе его прозвучала ласковая насмешка. — Так что вам, дорогая, незачем прятаться от полиции! Вы можете спокойно вернуться домой.
Петрина не могла поверить своим ушам. Она подняла лицо и хотела что-то сказать, но в этот момент губы графа опять коснулись ее губ.
Сначала ей показалось, что все это снится. Потом чувство радости и восторга, которое она испытала, когда граф впервые поцеловал ее, снова, с еще большей силой, овладело всем ее существом. Теперь у нее не осталось сомнений в реальности происходящего, тьма исчезла, и Петрина почувствовала себя неотъемлемой частью этого человека. Словно он взял в свои руки ее сердце и душу, всю ее любовь к нему, и она совершенно ему предалась, как того желала.
Его губы стали требовательнее, и ей начало казаться, будто их окутал какой-то неземной свет.
«Я люблю вас!» — хотелось ей сказать, но не было слов, чтобы выразить чувства, и она подумала, что они уже не земные существа, но боги.
Он оторвал ее от земли и вознес высоко в небо, и она стала как сияющая звезда в бесконечном просторе Вселенной.
Это был поцелуй такой прекрасный, такой чудесный, что Петрина подумала: должно быть, она умерла и уже в раю.
Наконец, спустя долгое время, граф поднял голову.
— Мое сокровище! — сказал он глухо и прерывисто. — Нет на свете другой такой же непредсказуемой и своенравной женщины, как ты, Петрина. Но я бы не хотел, чтобы ты стала иной.
— Я тебя люблю! — прошептала Петрина, все еще смущенная и взволнованная этим поцелуем.
— Я тоже люблю тебя!
И хотя она не могла видеть его лица, она догадалась, что он улыбнулся, говоря эти слова.
— Ты... любишь меня? — прошептала она — Это... действительно так?
— Действительно! Это правда, — ответил граф. — Но, дорогая, согласись: это не самое лучшее место, где я могу говорить о своей любви к тебе.
— Да разве это имеет значение, где говорить? — спросила Петрина. — Я мечтала, я молилась о том, чтобы ты почувствовал ко мне хоть немного... тепла... Но о твоей любви я не могла и мечтать!
— Я сопротивлялся этому чувству, — признался граф. — Я не хотел никого любить, но перед тобой, Петрина, устоять было трудно. Я понял: какое бы тяжкое преступление ты ни совершила, я готов прийти тебе на помощь. А это значит, что я не могу жить без тебя!
Петрина слабо вскрикнула это был возглас счастья — подлинного, глубокого счастья. Объятия графа стали еще теснее.
— И если ты действительно убила бы Роулока, мы вместе уехали бы за границу.
— Ты хочешь сказать, что уехал бы со мной?
— Неужели ты думаешь, что я оставил бы тебя в беде одну? — спросил он почти резко и рассмеялся. — Уж если ты умудрилась навлечь на себя столько неприятностей, будучи под моей опекой, то страшно даже представить, что ты способна натворить без моего присмотра!
— Я хочу только одного — быть с тобой ежечасно и навсегда!
— Так оно и будет, дорогая! — ответил граф. — Хотя я заранее трепещу при мысли, что за жизнь ты мне устроишь.
— Я буду хорошей... Я сделаю все, что ты захочешь! — И в голосе Петрины прозвучала страсть.
Она помолчала, а затем вновь обратилась к нему с тревогой во взгляде:
— Но ты... правда так думаешь? Ты действительно думаешь, что... как ты сказал... любишь меня?
— Да, именно это я думаю и чувствую! — ответил граф. — И я сделаю все, чтобы ты поверила в это, моя милая, как бы долго мне ни пришлось тебя убеждать.
Петрина затаила дыхание.
— Пожалуйста, — прошептала она, — пожалуйста, поцелуй меня опять!
И опять она ощутила губы графа, и снова у нее было такое чувство, будто она вознеслась на небеса.
Поцелуй был еще более страстный и требовательный, и она вдруг почувствовала, как внутри нее словно вспыхнул язычок пламени, обострив все ее тайные желания и разгораясь все больше и больше, грозя превратиться в пожар страсти.
Его сердце бешено билось у ее груди, и она поняла, что возбуждает его.
— Я тебя люблю! Люблю тебя! — прошептала она, однако он разжал объятия.
— И я тебя люблю, моя своевольная и непредсказуемая красавица! А теперь, любимая, поедем домой!
Когда они вышли из особняка, Петрина с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух и прошептала:
— Да, это место правильно назвали райским!
Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. Взявшись за руки, они медленно перешли на другую сторону улицы — там поджидала их карета с гербом Граф подсадил Петрину и поднялся следом за ней; лакей захлопнул за ними дверцу, и влюбленные снова оказались в объятиях друг друга. Петрина склонила голову к плечу графа, вздохнула блаженно и сказала:
— Расскажи, как все было.
— Я приехал в «Плюмаж». Один из моих грумов вел в поводу запасную лошадь, другой правил коляской, которой ты завладела таким странным для великосветской дамы образом.
— Владелец был очень возмущен?
— Когда я подъехал к гостинице — между прочим, вся дорога заняла три четверти часа — и вошел в холл, я увидел перед собой небольшую группу людей, которые что-то громко обсуждали. Заметив меня, они замолчали. Я спросил: «Никто из вас не потерял коляску и двух лошадей?» На мгновение все удивленно замолчали, а потом пожилой джентльмен, по виду деревенский помещик, выступил вперед и произнес «У меня стащили экипаж, сэр!» — «Тогда я имею удовольствие вернуть его вам, — сказал я. — Я обнаружил его у дороги. Рядом никого не было, и лошади мирно щипали травку на обочине».
В этом месте рассказа граф улыбнулся и продолжал:
— Раздались возгласы, поднялся шум, и наконец мне удалось спросить: «А что случилось? Почему вы решили, что лошадей и коляску украли?» — «Их стащила какая-то лондонская вертушка, сэр, — объяснил хозяин. — Она приехала сюда с джентльменом, назвавшимся лордом Роулоком». — «И что же все-таки случилось?» — «Очень нехорошая девица оказалась, сэр, — отвечал хозяин. — Она поссорилась с джентльменом, а затем пырнула его в живот ножом». — «Благое небо! — вскричал я. — И он серьезно ранен?» — «Да уж, серьезнее не бывает, сэр. Хирург сказал, что за ним нужно как следует ухаживать несколько недель, прежде чем он встанет на ноги». — «Какое это для вас неудобство!» — посочувствовал я. Но хозяин мне подмигнул и ответил: «Да нет, у нас сейчас мало постояльцев, сэр». — «Ну, тогда я уверен, что вы за ним будете очень хорошо ухаживать!»
