— Нет?
— Впрочем, особо не обнадеживай себя. По-моему, она шлюшка.
— Черт тебя подери! — рассмеялся Родерик.
— Смейся сколько угодно, но… — Хью пожал плечами и поднес кубок к губам.
Родерик снова посерьезнел.
— С чего ты взял, что она шлюшка? В каком бы отчаянном положении ни находился мой кузен, вряд ли он поселил бы проститутку в своем доме, чтобы она составила компанию его дочери.
— Но мисс Форчун с ним спала, а они не были женаты, даже помолвлены не были…
— Почему ты так уверен в том, что мисс Форчун с ним спала?
— Брось, Рик, в Торнфилд-Мэноре на пиру все об этом говорили. Почему она сочла себя такой униженной, когда Торнфилд женился на другой? Каждую ночь он провожал мисс Форчун в ее комнату, после того как его дочь ложилась спать.
— То, что произошло между леди Микаэлой и Торнфилдом до ее приезда в Шербон, не имеет значения ни для настоящего, ни для будущего. Она предпочла не возвращаться туда, и это главное.
— Думай что хочешь, но мисс Форчун любит его, — как бы между прочим сообщил Хью. — Твой брак с ней поставит тебя в неловкое положение, поскольку она наверняка останется любовницей твоего кузена.
— Ты все слишком драматизируешь, Хью.
— Ты так считаешь? А каково тебе будет, если она начнет просить тебя простить Алану Торнфилду его долги? Когда она будет выставлять свои отношения с ним здесь и в Торнфилд-Мэноре? Ты станешь посмешищем для всей округи. И можно даже допустить, что ее пребывание в Шербоие не что иное, как план, разработанный ею вместе с Торнфилдом.
— Она не вернется в Торнфилд-Мэнор. — Родерик был в этом уверен. Какие бы чувства ни питала Микаэла Форчун к Алану Торнфилду, все это были лишь девичьи мечты, которые Торнфилд разбил, женившись на другой. Родерик не верил, что Алан Торнфилд сочтет в своих высших интересах внедрить Микаэлу — как любовницу или в каком-нибудь ином качестве — в логово Шербонского дьявола.
— Хорошо, пусть не Торнфилд, — снизошел Хью. — Но такая женщина вряд ли останется одна в своей постели надолго.
Родерик пожал плечами:
— Меня это не заботит. Если захочет, пусть заведет себе любовника, лишь бы все оставалось в тайне.
— Ты готов растить ребенка от другого мужчины? Родерик бросил на друга быстрый мрачный взгляд.
— Я просто сказал это, чтобы испытать твою щедрую натуру, Рик. — Хью вытянул ноги и осушил кубок. — Поверь мне, первой задачей мисс Форчун будет окрутить тебя вокруг своего маленького пальчика и с помощью блестящей уловки сделать вас двоих близкими друзьями. Меня нисколько не удивит, если она зайдет так далеко, что соблазнит тебя.
Родерик грубо рассмеялся, хотя образ Микаэлы Форчун, увлекающей его в ее постель, разбудил в нем его мужское начало. Он пошевелился в кресле.
— Сомневаюсь, что она зайдет так далеко.
— Не знаю, Рик, мне она кажется какой-то отчаявшейся, — сказал Хью.
Родерик почувствовал себя так, словно Хью нанес ему удар. Одно дело, если такие низкие мысли о себе бродили у него в душе, и совсем иное — услышать их из уст лучшего друга.
Однако Хью как ни в чем не бывало продолжал:
— Знаешь, готов поспорить на серебряную монету, что в следующий раз, когда вы окажетесь наедине, она попытается заставить тебя поцеловать ее.
Родерик рассмеялся, думая про себя, насколько он был близок к этому, когда появились Хью и Харлисс.
— Хью, ты перегибаешь палку.
— Боишься проиграть? Или боишься, что я выиграю? — поддразнил его с ухмылкой Хью. Из кармана своей туники он извлек маленький кожаный кошелек и дернул за шнурок. — Так, давай. — Хью швырнул на столик между их креслами серебряную монету. — Клади свою монету там, где прячутся твои убеждения, лорд Родерик Шербон, ты, дьявол!
Родерик не мог не рассмеяться.
— Хорошо, хорошо! Я принимаю это пари, сэр Хью Гилберт, лорд Ничтожество.
— Ты прав, черт подери. — Хью протянул руку через стол Родерику, и тот с готовностью пожал ее, скрепляя пари. — Теперь отрывай свой зад — мне нужно подвергнуть тебя пыткам, ты заслуживаешь их после твоего обращения с Харлисс. Пойдем, Рик.
Когда Родерик с трудом поднимался с кресла, он еще раз осознал, как ему повезло, что Хью — его друг. Пусть грубый, прямолинейный, но именно благодаря ему Родерик остался жив. А это дорогого стоит.
Днем Микаэла проводила время с Лео, и это немного отвлекло ее, тем не менее она чувствовала, как колючие узлы все крепче и крепче сжимались у нее в животе, по мере того как приближался вечер.
Она сама потребовала этой встречи, но сейчас у нее не было ни малейшего представления, о чем они будут говорить. Правда, совет Хью Гилберта дал ей хороший толчок: постараться стать его другом. Расспросить о его прошлом, проявить интерес к семье, отцу и к тому времени, которое он провел вдали от Шербона. Быть с ним смелой. Хью предупредил ее, что он мог упираться поначалу, но она должна проявить упорство и настойчивость.
Отлично. Микаэла будет и упорной, и настойчивой.
Если, конечно, не упадет в обморок при его первом рычании.
— Эди Микэ-а петь Эо ечеом, да? — спросил малыш, лежащий рядом с ней на постели. Они играли с коллекцией деревянных животных, и на покрывале был рассыпан целый зверинец четвероногих.
— Да, конечно, — согласилась она. — Но твой папа должен прийти поговорить со мной после того, как ты отправишься спать, поэтому мы лучше споем одну-две песенки здесь, в моей комнате, прежде чем за тобой зайдет сэр Хью. Хорошо?
— Холосо. — Лео бросил корову, которую держал в руке, и придвинулся к Микаэле, положив головку ей на грудь, что вызвало у нее теплую улыбку. — Пой о эди и коабе.
— О леди и корабле? Лео кивнул.
— Это очень грустная песня, не стоит петь ее перед сном, ну да ладно. — Микаэла откашлялась и запела: — В Суррее жила-была девушка, которая любила моряка. Однажды он уплыл далеко в море на корабле, который шел на звезду. Девушка плакала и молила его остаться, но молодой моряк не внял ей: он бросил ее, ожидая богатств, его сердцем овладела жадность. «Ху-ла, ху-ла! Моя милая ждет меня там, где море встречается с берегом! Ху-ла, хула! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».
В трех последующих четверостишиях говорилось о верной и преданной девушке и судьбе ее алчного возлюбленного — сильный шторм, морская могила для бессердечного юноши. Микаэла пела свою печальную песню, крепко обнимая Лео. Последний припев она спела почти шепотом:
— «Ху-ла, ху-ла! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».
