– Что же нам теперь делать? – поинтересовался Габриель у Фреи, когда, утомленные страстью, они отдыхали в объятиях друг друга. – Думаю, ты вряд ли согласишься жить в «Алье», точно так же, как мне дела не позволят переселиться в «Дюфер». Похоже, всю оставшуюся жизнь мы будем метаться от одного дома к другому. Может, нам стоит поставить где-нибудь на границе виноградников шалаш?
– Вот еще! – фыркнула Фрея. – Считаешь, я соглашусь растить наших детей в шалаше?
– Тогда кому-то из нас придется уступить. Правда, сомневаюсь, что тебе удастся уговорить меня на подобную жертву. Для этого нужен весьма убедительный довод. – Габриель многозначительно взглянул в глаза
Возникла долгая пауза. Фрея словно решала, стоит ли доставать спрятанный козырь. Наконец глубоко вздохнула и промолвила:
– Хорошо, можешь дать мне адрес портнихи, о которой ты говорил.
Услышав это, Габриель просиял и заявил:
– Завтра же переселяюсь в «Дюфер»!
Фрея прошла по берегу Шаранты, поднялась по склону и остановилась возле одинокой могилы у самой ограды деревенского кладбища. По всему было видно, что совсем недавно чьи-то заботливые руки привели ее в порядок. Выполотая сорная трава пожухлой кучкой лежала в стороне, новая оградка поблескивала на солнце свежей краской.
Фрея улыбнулась. Когда она рассказала в деревне историю Соланж и Себастьена, мадам Бриссак вспомнила, что девчонкой часто встречала ее бабку у кладбища с букетиками фиалок. Тогда никто не знал, кого навещала хозяйка «Дюфера». Общими усилиями удалось разыскать безымянную могилу, почти скрытую травой, расчистить и подновить насыпь.
Отныне каждый житель «Дюфера» старался что-нибудь сделать для того, чтобы почтить память Себастьена. О его нежной привязанности к Соланж уже рассказывали легенды, а молодые влюбленные облюбовали это место для своих вечерних прогулок. Вряд ли для упокоившегося навеки возможна лучшая благодарность.
Фрея бросила взгляд на линию горизонта – солнце клонилось к западу, спеша отдать накопленное за день тепло. В кустах дикого винограда, самовольно выросшего неподалеку, весело затрещали цикады. Пора было возвращаться домой, сделав то, ради чего она сюда пришла.
Положив на могилу принесенные с собой фиалки, Фрея достала из кармана миниатюру и, сделав в земле глубокую ямку, закопала ее. Это была копия с портрета Соланж, того, что висел теперь в гостиной «Дюфера». Такова была дань Фреи человеку, который сыграл важную роль в жизни ее семьи.
Она уже вставала с земли, когда послышавшиеся сзади торопливые шаги заставили ее обернуться. Майкл весело, вприпрыжку несся к матери, и ветер играл в его выгоревших на солнце волосах.
– Что-то случилось, Мишель? – тревожно спросила Фрея у сына.
Несмотря на то что в доме было полно прислуги, она не любила оставлять детей одних. И всякий раз волновалась, если приходилось отлучаться, пусть даже ненадолго.
– Нет, мама, – ответил мальчик. – Все в порядке. Просто мне захотелось немного побыть с тобой наедине. В последнее время ты сильно занята, – добавил он уже совсем по-взрослому.
– Ты прав, мы давно не гуляли вдвоем. – Фрея отряхнула ладони от прилипших к ним комочков земли и взяла сына за руку. – Я рада, что ты пришел сюда.
Обратный путь они решили проделать не по берегу реки, а напрямик, через виноградники, – так было короче. Любуясь спелыми гроздьями, под тяжестью которых склонялись лозы, Фрея вспомнила свой первый год в «Дюфере», и все прожитое с тех пор время показалось ей диковинным сном, промелькнувшим подобно мгновению. Если бы не идущий рядом двенадцатилетний мальчуган, то она ни за что бы не поверила в реальность прошедших лет.
Бегство из Англии, угрозы Джоэла, Габриель и новое замужество. Близнецы Жан-Анри и Мадлен, родившееся спустя два года, и совсем недавно появившаяся в семье крошка Женевьева, всеобщая любимица. Неужели все это действительно случилось с ней?
Виноградник расступился, и в просвете показался наполовину оплетенный розами «Дюфер». Фрея радостно засмеялась и крикнула Майклу, чтобы он догонял ее, затем, по-детски расправив руки, как крылья, устремилась к своему дому.
– Ты счастлива?
Неожиданный вопрос Габриеля застал ее врасплох. Фрея ненадолго задумалась, прежде чем ответить. Она только что покормила дочку и теперь с нежностью смотрела на личико спящей малышки. Садовые деревья сплели из ветвей над ними зеленый шатер и ласково шелестели листвой.
– Смотря что понимать под счастьем. Если возможность жить в спокойствии, рожать детей, наблюдать, как они взрослеют; уверенность, что рядом есть любимый человек и ты постоянно нужна ему как воздух, как вода, тогда да, счастлива. Но если вообще… Кто из людей может быть абсолютно счастлив?
– Чего же тебе не хватает? О чем ты мечтаешь?
– Не знаю. Иногда мне хочется жить вечно, чтобы увидеть «Дюфер» таким, каким он будет лет через двести. Интересно узнать, станут ли люди лучше, поболтать с собственной правнучкой в конце концов. – Фрея тихо рассмеялась. – Увы, Габриель, тебе не повезло: ты женился на безумной фантазерке. Сколько ни дай мне счастья, все мало. Я такая жадная!
– Ты не фантазерка. – Габриель ласково посмотрел на жену, отмечая, что роды только прибавили ярких красок ее красоте. – Жить вечно… Разве наши дети не есть продолжение нас самих? А после того как ты подарила мне троих детей, не считая Мишеля, никто не посмеет упрекнуть тебя в жадности. Слишком многое ты отдала этой земле. Теперь твой черед принимать подарки.
– Подарки? – удивилась Фрея. – О чем ты говоришь?
Габриель заговорщицки улыбнулся и махнул кому-то рукой. От дома отделилась человеческая фигура и направилась к ним. В подошедшем Фрея с удивлением узнала Люсьена. По ее мнению, он все еще должен был находиться в Париже, на выставке, куда она отправила с ним несколько первых бутылок молодого коньяка под маркой «Солнце». Ей самой из-за недавних родов не удалось поехать.
– Что-нибудь случилось? Почему ты так быстро вернулся?
Люсьен засмеялся и, склонившись, поцеловал в пухлую щечку Женевьеву, которая доводилась ему крестницей. Та сонно причмокнула губами.
– Габриель, – произнес он, – возьми у жены ребенка. Я не желаю, чтобы малышка пострадала, когда ее мать узнает, кто получил гран-при на выставке.
– Ты намекаешь, что «Солнце»… – Фрея от волнения осеклась, боясь поверить в услышанное.
– Да, да, да! – воскликнул Люсьен. – Мы победили! Ты победила, Фрея!
Слезы радости брызнули из глаз молодой женщины, и она, стыдясь своей слабости, склонила лицо к дочери.
Глубокая ночь сгустилась над «Дюфером», оберегая мирный сон его жителей. Любопытная луна в сопровождении звезд заглянула в окна дома, пробежалась по садовой дорожке, скользнула по плетеному креслу и удивленно замерла, ибо в забытом хозяевами на столе широком бокале, согреваемое августовским ветром, плескалось солнце…
