– Возможно, тебе я бы позволил прикоснуться к моему лицу, милая, – растягивая слова, проговорил мужчина, – но у твоей бабушки руки палача. Я выхожу.
Тамсин приподнялась на цыпочках и нахлобучила шляпу ему на лоб.
– Если тебе так необходимо показаться снаружи, прячь получше свои голубые глаза.
– У тебя глаза светло-зеленые, хоть ты и цыганка, – проворчал он.
Нона велела им прекратить разговор, и девушка смиренно кивнула в ответ, будто извиняясь. Уильям удивленно приподнял бровь.
– Она не хочет, чтобы ты говорила со мной, – заметил он.
– Бабушка говорит, я не должна стоять так близко и так интимно беседовать с тобой. И я не должна касаться тебя. Это неправильно. Я могла бы поступать так только в том случае, если бы ты был моим женихом.
Нона снова заговорила, при этом она погрозила внучке своим крючковатым пальцем.
Уильям вопросительно посмотрел на Тамсин.
– Я не должна больше разговаривать с тобой. Я должна только переводить до тех пор, пока ты не подойдешь к моему деду и не попросишь у него позволения ухаживать за мной. Она говорит… – Тамсин глубоко вздохнула и отвернулась, в то время как Нона продолжала что-то настойчиво бормотать.
– Должен признаться, те негодяи снаружи беспокоят меня гораздо меньше, чем твоя бабушка, – шутливо заметил Уильям. – Что она говорит?
Тамсин пристально смотрела сквозь щель в занавеске. Не поворачивая головы, она перевела:
– Бабушка говорит, ни один цыган не захочет взять меня в жены, если я буду вести себя так легкомысленно. Она говорит, что ни один шотландец также не захочет жениться на мне. Не только потому, что я приношу неудачу, но и потому, что я плохо воспитана.
Нона сказала еще что-то, и Уильям выжидательно уставился на девушку.
– Я слышал свое имя, красавица. Думаю, я должен знать, что было сказано обо мне.
– Она говорит, что даже ты, Уильям Скотт, не захочешь жениться на мне, несмотря на то, что тебе очень нужна жена. Она видела это на твоей ладони. – Тамсин вздернула подбородок. – Вот, ты услышал то, что было сказано.
– Прости меня, милая, – прошептал он. – Я доставил тебе массу неприятностей. Скажи своей бабушке, что это моя вина.
– Это я должна извиняться. Бабушка и дедушка чтят традиции ромал, и для цыганских женщин существуют определенные правила. Очень строгие. Я не всегда соблюдаю их, вот как сейчас, и Нона начинает терять терпение. Похоже, ты ей все-таки нравишься, потому что она разрешает нам разговаривать. Тем не менее я не должна говорить с тобой, пока она не позволит.
– А, – кивнул мужчина, – теперь я понимаю. Ты просто непослушная внучка.
Стоя в темноте рядом с девушкой, он заметил снаружи какое-то движение.
Подошла Нона и встала между Уильямом и девушкой. Она накинула на голову внучки мягкий темный платок и завязала его концы сзади на ее шее. Потом она взяла внучку за руку, прошептала ей несколько слов и велела спускаться по ступенькам наружу.
Уильям выглянул, наблюдая, как Тамсин и Нона подходят к Джону Фо. Джон еще что-то сказал Артуру Масгрейву и его спутнику и отошел. Артур обвел рукой лагерь, очевидно, спрашивая у Тамсин об участниках набега, которые могли находиться в таборе. Она быстро покачала головой, отрицая такую возможность.
Уильям решительно вышел из фургона и пошел через поляну. Его шляпа была надвинута на глаза. Он еще плотнее запахнул накидку, чтобы надежнее скрыть перевязь, и шел, время от времени кивая встречающимся на его пути цыганам. Некоторые смотрели на него с удивлением, но Джон Фо что-то сказал им, давая понять, что ради спокойствия в таборе всем стоит включиться в эту игру.
Уильям пересек поляну и встал под деревьями, неподалеку от двух англичан, к которым подошли Тамсин и Нона. Мужчина прислонился спиной к шершавому стволу березы и принялся наблюдать за танцами, которые к тому моменту возобновились с новой силой. Однако все его внимание было сосредоточено на разговоре, что происходил невдалеке.
* * *
– Они могут отрицать это до наступления Судного дня, но хоть один из этих цыган должен был видеть их, – сказал Нед Форстер. Это был коренастый широкоплечий мужчина, однако ростом он был не выше Тамсин. – Могу поклясться, я видел, что один из них вез в своем седле цыганку. Может быть, тебя, девушка?
– Нет, не меня, риа, – тихо ответила Тамсин. Она специально понизила голос, чтобы у Артура Масгрейва было меньше шансов узнать ее. – Я была здесь, на свадьбе моей кузины. Если бы шотландцы появились в лагере, мы непременно их заметили бы.
– Я тебя знаю! – уставился вдруг на нее Артур. – Цыганка, дочь Армстронга! Что ты здесь делаешь? Что происходит? Какие дьявольские штучки ты еще задумала?
– Никаких штучек, – быстро ответила девушка. Она не могла заставить себя поднять глаза на Артура, слишком свежи были воспоминания о веревке, которую он затягивал на ее шее. Но Тамсин справилась с собой и, глубоко вздохнув, гордо подняла голову и посмотрела прямо в глаза Масгрейву. – Я пришла сюда поговорить с ромалами. Ведь твой отец хотел именно этого?
– Он велел Арчи сделать это, но Арчи сказал, что ему нужна твоя помощь. Я говорил отцу, что мы должны все сделать сами, а не полагаться на помощь приграничных воров и полукровок. А теперь скажи: где же тогда находятся Армстронг и Рукхоуп? Уильям Скотт должен был отвезти тебя в свой замок и держать там. Где он, черт возьми?!
– Те, кого мы сегодня преследовали, были шотландцами, – вставил Нед. – Может, один из них и был Скоттом из Рукхоупа?
– Если это так, мой отец будет взбешен его предательством, – ответил Артур.
Уголком глаза Тамсин видела, как Уильям Скотт пересек поляну и подошел к ним, старательно маскируясь дедушкиной накидкой и шляпой. У нее перехватило дыхание, когда она заметила его обнаженные белые щиколотки. Они выдавали его с головой. Конечно, эти ноги не могли принадлежать цыгану, но те двое мужчин, что стояли рядом с ней, казалось, вообще не заметили Уильяма. Тамсин вздохнула с облегчением, когда Скотт прислонился к дереву, укрывшись под его тенью, и плотнее запахнул накидку.
Она обменялась беглым взглядом с бабушкой, которая стояла рядом, держа в руках сальную свечу, чтобы при ее свете Тамсин могла посмотреть ладони англичан. Девушка взглянула на Артура. Именно он просил, чтобы цыганка предсказала ему судьбу.
– Если ты хочешь, чтобы я рассказала о твоем будущем, дай мне серебряную монету. Но сначала подержи ее в руке. Так я лучше смогу прочитать, что написано на твоей ладони.
– Не думай, что сможешь одурачить меня. Я тоже вижу твое будущее, – с угрозой в голосе проговорил Артур. – На виселице.
Тамсин стояла, не поднимая глаз, хотя ее переполняла злость.
