Сандро не выдержал. Оловянный кубок тяжело грохнулся о стол.
— Нет, черт побери, не желаю, и вы оба это знаете! Мое единственное и искреннее желание, чтобы она потерпела на выбранном пути неудачу.
— Но из Лауры выйдет превосходная куртизанка! Она затмит всех этих римских шлюх, Туллию и Веронику Франко!
Тициан покрутил в руке кубок.
— Интересно, кто же лишит ее девственности сегодня ночью?
— А мне интересно, сколько это будет стоить! — сказал Пьетро и скосил глаза на Кавалли. — А вас это не интересует?
— Нет! — ответил Сандро, раздраженный косым взглядом Аретино. — Нисколько!
Поэт разразился смехом:
— Не умеете вы лгать, почтенный господин! У вас же сердце разрывается от боли на кусочки, это очевидно!
Он хлопнул себя по массивной ляжке и поднялся.
— Ладно, от любви есть только одно лекарство!
Тициан натянул на лицо маску сатира.
— Верно, пошли.
Сандро метнул на них сердитый взгляд.
— Куда?
Друзья захохотали. Тяжело дыша, Аретино стащил Кавалли со скамьи.
— Ах, милый мой, как будто вы не знаете!
Лаура спряталась в полутемном алькове огромного танцевального зала и наблюдала за маскарадом из-за занавеса. Сквозь тонкий шелк салон загадочно блестел сотнями свечей, установленных в канделябрах. Они делали гостиную похожей на ночное небо, усеянное звездами. Посетители заведения, облаченные в маскарадные костюмы, и куртизанки в нарядных платьях танцевали, весело кружась под звуки трехструнной скрипки, флейты и арфы. В перерывах между танцами Флорио пел грустные песни о любви, его необычно красивый голос был исполнен печали.
Ясмин, ослепительно красивая, как царица Савская, проскользнула к занавесу и стала к нему спиной. Ее шепот предназначался только для ушей Лауры.
— Ну, как?
Девушка обхватила себя руками, прикрыв ладонями обнаженные плечи.
— Мне холодно и мой наряд нелеп…
— Чем нелепее, тем лучше! Мужчины обожают смешное, правда, они его таковым не считают. А теперь скажи правду, ты как себя чувствуешь?
Вопрос был не из легких. Впрочем, жизнь никогда Лауру не баловала, и долгие годы аскетичного существования в положении обделенной судьбой обитательницы монастыря, вынужденной давать отпор святым отцам, многому ее научило. И решение стать художником и добиться признания, обменяв свою девственность и право распоряжаться собственным телом на возможность посвятить себя творчеству и обрести независимость, тоже не было простым.
Подумав, Лаура ответила:
— Я чувствую себя прекрасно, Ясмин.
— Что-то ты не очень уверено говоришь это, подружка! Меня не обманешь! Я догадываюсь, как ты себя чувствуешь!
Лаура вдруг вспомнила свой последний разговор с Сандро, слова все еще звучали у нее в голове: «Возможно, ваше тело останется здоровым, но сердце?..
— А что сердце? По крайней мере, оно у меня есть.
— Вдруг какой-нибудь мужчина разобьет ваше сердце, Лаура?
— Хотелось бы мне посмотреть на этого мужчину! Уж не себя ли имели вы в виду?
— Может… мне стоит попытаться купить вашу первую ночь?
— Нет… то есть, да… но… впрочем, как будет угодно.
— Мне это не будет угодно. Дело в том, что я не имею обыкновения посещать публичные дома и не собираюсь что-либо менять в своих привычках».
Будь он проклят, этот Сандро Кавалли! Он посеял в ее разуме сомнение, а в душе страх. Будь он проклят! Но сейчас она многое отдала бы за то, чтобы в толпе веселящихся посетителей заведения мадонны дель Рубия оказался Страж Ночи Венеции и швырнул целое состояние ради обладания ею. Как жаль, что он не купит ее первую ночь!
Чтобы отвлечься, Лаура подумала о живописи, работах признанных художников и своем альбоме с зарисовками… Пройдет совсем немного времени, и она представит все свои художественные произведения на суд известных мастеров. Ее картины, как утверждает маэстро Тициан, хороши, но достаточно ли хороши, чтобы в Академию приняли женщину-художника?
Ясмин по-королевски обвела взглядом зал.
— Похоже, сегодня у нас гости из всех знатных домов Венеции!
— Как только ты это определяешь? Ты же ведь не можешь всех знать!
— Ошибаешься! Я знакома с большинством из них, но по некоторым приметам могу многое сказать и о незнакомцах.
— А я так не умею! — вздохнула Лаура.
Она внимательно оглядела толпу. Узорчатый шелковый занавес размывал резкие линии и цвета, превращая зал в сливающееся многоцветье.
— Тебе это и не нужно, — ответила Ясмин. — Богатые и знатные господа Венеции старательно оберегают свою репутацию, зачем их путать, узнавая? Однако… — она указала на мужчину в маскарадном костюме Цезаря, — вот это папский нунций. Взгляни на его кольцо!
— Очаровательно! — пробормотала Лаура. — Но я удивляюсь, что человек духовного сана столь безразличен к своим обетам!
Ее внимание привлек молодой человек в тунике, причудливо украшенной стеклянными бусами. Он оживленно беседовал о чем-то с похожим на змею господином, чей костюм напоминал ярко-красную чешую какого-то диковинного пресмыкающегося.
— А это кто?
Ясмин пожала плечами.
— Какая-то рыба! Может, селедка?
Глаза Лауры расширились при виде гостя, одетого Вулканом, богом огня. Могучие обнаженные плечи и уверенная манера держаться напомнили ей Сандро. Взбудораженная воспоминаниями, Лаура перевела взгляд и принялась гадать, кто же скрывается под маской Приапа, бога мужской плодовитости. Хорошо сложенный, весьма ловкий в движениях человек легко скользил по залу в танце. Как и Вулкан, он тоже показался девушке знакомым. По сравнению с яркими нарядами танцующих, одежда стражников, которым было предписано охранять публичный дом в праздничную ночь, выглядела унылой, серой. Единственной уступкой всеобщему веселью стали ленты, привязанные к мечам — люди Кавалли позволили куртизанкам украсить оружие.
— Джамалу не спрятаться ни под каким маскарадным костюмом, — заметила Лаура.
Секретарь что-то написал на дощечке и передал ее мадонне дель Рубия.
— Это так! Но ты не находишь, что все же его наряд великолепен, — спросила подругу Ясмин.
Лаура согласилась. Джамал был одет джином: розовый тюрбан, расшитые узорами туфли, шаровары из красного шелка и короткий парчовый жилет, оставляющий открытыми мощную грудь и руки. Ясмин вздохнула, и Лаура про себя улыбнулась: подруга явно была влюблена в африканца и даже не пыталась скрыть свои чувства.
Оставив Ясмин наедине с мыслями о любимом, девушка продолжала изучать толпу танцующих, в ней преобладали древнеримские боги и сказочные персонажи.
Но в облике всех гостей девушке чудилось что-то тревожное, грозное — ведь как только праздник закончится, она будет принадлежать одному из них.
