— Ничего подобного! — внезапно завопила Ариель.
— Нет, я это знаю, — успокоил Берк еле слышно.
— Тише, любимая. Мы женимся.
— Ему это не сойдет с рук!
— Нет, конечно, нет. Я не позволю. Доверься мне. Викарий откашлялся:
— Разрешите подумать… этого мужчину и эту женщину, решивших соединить свои жизни. Воля Господня…
— Отец, пожалуйста, не оставляй меня!
— Прости, любимая. Нет, Ариель, я не оставлю тебя. Никогда.
— …То, что соединил Господь, смертному не дано разъединить.
— Аминь, — сказал Берк.
— Теперь, леди Рендел, вы должны повторять за мной: «Я, Ариель Лесли Кохрейн, беру в мужья тебя, Берка Карлайла, э…Берсфорда Драммонда, и обещаю…»
— Она не сможет говорить, — запротестовал Берк. — Когда нужно будет сказать «я согласна». подайте знак.
— Я не пойду с тобой! Никогда!
— Нет, милая, я этого и не ожидал.
— …Пока смерть не разлучит нас. Она должна сказать «я согласна», милорд.
— Ариель, слушай меня. Нет, черт тебя возьми, слушай!
Он сжал двумя пальцами ее подбородок, не давая повернуть голову, и как можно строже приказал:
— Говори: «я согласна», Ариель. Сейчас же или пожалеешь об этим.
— Я согласна.
— Превосходно. Прекрасно, дорогая.
— Как странно, — удивился доктор Амбрюстер, — она почему-то безропотно отзывается на резкий тон.
Викарий про себя изумлялся, не в силах понять, что за отношения между этими двумя.
— А теперь, милорд, ваша очередь. О Господи. все это так необычно!
В этот момент миссис Ринглстоун шмыгнула носом. Руби вытерла глаза и всхлипнула. Но Берк спокойно повторил обеты и, улыбаясь Ариель, объявил:
— Я согласен.
— Объявляю вас мужем и женой, милорд. О небо, она еще дышит?
— Едва, — ответил доктор. — Прекрасный поступок, милорд, весьма благородный.
Миссис Ринглстоун и Руби вышли из спальни, чтобы принести маленький свадебный торт и вино.
— Хотя это не настоящий свадебный завтрак, милорд, мы должны сделать все возможное.
— Да, милорд, — кивнул викарий. — Если молодая леди не…э-э — э, не оправится, она уйдет на небо к нашему Спасителю добродетельной женщиной. Вы сама доброта, милорд.
Он неожиданно встревожился:
— Вы должны подписать свидетельство о браке. Как…
— Принесите бумаги, — перебил Берк, — и я прослежу, чтобы она их подписала.
Доктор Амбрюстер ни на секунду не сомневался, что молодой граф добьется любой подписи. Он молча наблюдал, как Берк поднимает свою графиню, вкладывает ей в пальцы перо и очень строго приказывает подписать документы. Викарий затаил дыхание, потрясенный тем, как беспрекословно подчиняется женщина. Взяв бумагу, он увидел, что имя написано вполне разборчиво, и покачал головой.
— Крайне необычно, — повторил он в третий раз. берк хотел рассмеяться, но сдержался — он был слишком испуган. Слишком спокойно, зловеще-спокойно лежала Ариель у него на груди. Он осторожно опустил ее на кровать.
— Она спит, — удивленно, с явным облегчением, объявил доктор. — Это просто сон. Возможно, вы были правы, и ее нежелание бороться за жизнь объясняется тем, что она не была вашей женой и чувствовала, что проклята. Ее терзали угрызения совести, поскольку положение любовницы знатного человека осуждается обществом. И когда она забеременела вне брака, сознание вины и безнадежности только усилилось. Женившись на ней, милорд, вы вернули ей достоинство, подарили безопасность и уважение окружающих, и теперь миледи вернула себе волю к жизни. Весьма интересная теория, и я хотел бы обсудить ее с моими коллегами в Лондоне.
По мнению Берка, предполагаемая беременность Ариель была последним и крайне необходимым штрихом в трогательной истории. Именно это заставило викария так быстро сдаться.
— Вы открыли себе дорогу на небеса, — продолжал викарий, — подняв эту падшую молодую женщину из бездны греха. Милосердный Господь благосклонно взирает на вас с небес.
— Но это именно я соблазнил ее, — сказал Берк, который больше не мог вынести этой бессмыслицы. — Разве не меня нужно судить?
— Вы мужчина, милорд, — ответил викарий не моргнув глазом. — Если вы припомните священное писание, женщина — искусительница, носительница силы зла. Мужчина может быть слаб, милорд, но немногие мужчины могут поступить так благородно, как вы сегодня. Я буду ревностно молиться, чтобы молодая женщина стала достойной той чести, которую ей оказали.
«Никакой надежды», — подумал Берк. Когда Руби и миссис Ринглстоун вернулись в спальню с пирожными и вином, он облегченно улыбался. Она стала его женой. Правда, она еще не знала этого, но все будет хорошо. Только бы Ариель осталась жива.
— Пожалуйста, помолитесь за нее, сэр, — попросил он викария, провожая старика до двери, — понимаете, я люблю ее и не хочу потерять. Этого мне не перенести.
— Поскольку теперь на ее стороне Господь и наш добрый Амбрюстер, позволю себе надеяться, что она поправится, милорд. Я навещу больную завтра.
Берк, ликующий, измученный и такой напуганный, что был не в силах мыслить здраво, возобновил бдение у постели жены.
Ариель открыла глаза, чувствуя странную истому и явное нежелание пошевелиться, однако довольно скоро поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Она медленно огляделась, замечая длинные узкие окна с подвязанными гардинами, пропускающие яркий солнечный свет, незнакомую мебель; к кровати было придвинуто тяжелое кресло. Как тепло! В камине весело полыхает огонь. Ариель ощутила, что покрыта липким потом, и слабо поморщилась, не понимая, какого черта горничная устроила такой ад. Ведь сейчас лето. не так ли?
— Доркас, — позвала она, но с губ сорвался лишь тихий хриплый стон. — О Боже, — прошептала Ариель и попыталась сесть, но мешали наваленные на нее горой тяжелые одеяла..
Почему у нее совсем нет сил?
Ариель подняла руку, откинула со лба прядь волос и поняла, что кто-то заплел ей косу, толстую, тяжелую, почему-то маслянистую на ощупь.
Ариель опустила руку, пытаясь сообразить, что происходит.
— Пейсли, — пробормотала она, решив, что именно муж привез ее сюда, и тут же накатила волна страха — этого ужасного страха, так хорошо знакомого. Нет, Пейсли мертв, давно, уже несколько месяцев. Целую вечность.
— О, это действительно ты, Ариель? Ариель повернула голову на звук голоса. Мужского. Низкого и спокойного. Голоса Берна. Что он здесь делает?
Ариель мгновенно застыла.
— Нет-нет, дорогая, не стоит пугаться. С тобой все в порядке, по крайней мере я так думаю. Глаза у тебя, во всяком случае, ясные. Добро пожаловать в шумный мир.
Все эти бодрые фразы даже приблизительно не выражали того, что он ощущал в этот момент, но к чему пугать ее радостными воплями и дикарскими танцами вокруг кровати?! Она выздоровела, наконец по-настоящему выздоровела.
