Надо еще до отъезда раздобыть лицензию на брак, на тот случай если ему удастся уговорить ее пройти с ним путь к алтарю.
Дэвид посмотрел на карманные часы. Достаточно ли времени прошло с тех пор, как Грейс удалилась? Безусловно, да. Теперь и он может отправиться в бальный зал.
Еще минутку. Он позабыл о виконте Моттоне, которого видел здесь сегодня вечером. Виконту примерно столько же лет, сколько ему; мало того, у них имеются некоторые общие капиталовложения. А еще лучше, что имение виконта находится на расстоянии одного дня пути в экипаже или в седле от Клифтон-Холла, — достаточно близко, чтобы Алекс мог считать себя соседом виконта, и достаточно далеко, чтобы по дороге домой переночевать там в случае необходимости. Хм, если он не ошибается, то Алекс, когда они ехали в Лондон, довольно много толковал о севообороте зерновых, который Моттон ввел в приозерье и которым Алекс тоже хотел бы воспользоваться на своих полях. Он даже предлагал сделать остановку в имении виконта. Отлично.
Теперь надо всего лишь найти подходящий предлог и договориться о дружеском обеде в этом доме где-нибудь в середине сезона — якобы для пользы дела. Правильно. Это будет легко устроить. Он встал и одернул жилет. Самое лучшее было бы… Дверь распахнулась от резкого толчка, и раздался взрыв смеха. На Дэвида уставились две пары удивленных глаз. Он поклонился.
— Добрый вечер, лорд Федерстоун. О, миссис Фоллуэл…
Они продолжали глазеть на него, видимо, не в состоянии выговорить что-либо вразумительное.
— Я как раз собрался уходить.
— Ах вот как.
Он поклонился еще раз, обошел их и не оглядываясь поспешил в бальный зал.
Он ничего не хотел знать. Не хотел думать ни о старом распутнике, ни о светских сплетнях, ни о маленькой комнатке.
Гермес тявкнул… ей в самое ухо?
Кейт приоткрыла один глаз. В ответ на нее уставилась пара большущих круглых глаз. Она застонала.
— Убирайся на место. Еще ночь.
Гермес придерживался иного мнения. Тявкнул еще раз и ткнулся носом ей в грудь. Кейт ощутила боль— должно быть, потому, что через несколько дней у нее должны были начаться месячные и грудь сделалась особо чувствительной.
Месячные никогда не задерживались.
Должно быть, она нездорова. Невероятно устала и совершенно выбита из колеи.
Гермес все еще смотрел на нее. Кейт машинально почесала ему за ушами. Она бодрствовала в непривычные для себя часы, а когда наконец улеглась в постель, спала плохо.
Она вздохнула и смахнула непрошеную слезу, которую сочла первопричиной своего несвоевременного пробуждения. Будь оно все проклято! Мужчинам нужна постель только для удовольствия, без всяких эмоциональных осложнений. Алекс должен был чувствовать себя счастливым, потому что она от него ничего не требовала.
Она провела дивное, чудесное Время, а он потом собрался уходить и разрушил все, предложив ей выйти за него замуж. Он должен понимать. Зачем он дразнил ее этим своим предложением?
Она улыбнулась, слегка приподняв уголки губ. Ах, что он делал с ней в постели! Каждое его прикосновение было волшебным. Ничего похожего не было у нее с беднягой Оксбери. Даже воспоминание о ласках Алекса вызывало у нее дрожь. Она жаждала его прикосновений.
Но их больше никогда не будет. Она не может пренебрегать скандалом, продолжая любовную связь с Алексом. К тому же он сам заявил, что не намерен повторять опыт, после чего внезапно покинул ее — и Лондон.
Он причинил ей боль — она причинила боль ему. Зачем она изображала из себя веселую вдову? Нужно было сказать ему правду.
Она разбила ему сердце? Но в этом они равны. Ее сердце тоже разбито на кусочки.
Кейт снова вздохнула. Она с такой легкостью ударялась в слезы в эти дни… Пора передохнуть.
Гермес лизнул ее в щеку.
— Перестань, глупая ты псина. — Кейт укрылась одеялом. — Ложись вот здесь. Можешь в порядке особой любезности спать на этот раз рядом со мной. Но всего один раз, пойми это и не привыкай.
Она очень любила Гермеса, но сразу после первых опытов узнала, что позволить ему спать у нее в постели означает обречь себя на приступы неудержимого чиханья.
Она смежила веки, подавая песику должный пример.
Его мокрый язык снова лизнул ее в щеку.
— Да спи ты, пожалуйста! Еще рано вставать.
– Уже не рано, миледи.
Мария раздвинула занавески кровати.
— Ч-что?
Откуда взялась Мария? И спальня полна света, хотя окна ее выходят на запад.
— Который час?
— Почти два часа.
— Дня?
Кейт ни разу в жизни не просыпалась так поздно. И всегда гордилась тем, что она ранняя пташка. Нет, она определенно нездорова.
— Ну да. Джем выводил Гермеса на утреннюю прогулку, но я подумала, что вам опять захочется взять его к себе.
Уже два часа! Это немыслимо! Накануне вечером она увела Грейс с бала очень рано, так как чувствовала себя совершенно измученной и не могла оставаться более ни минуты в зале.
— Я принесла вам чашечку шоколада.
Шоколад. Добрая чашка шоколада успокоит ей нервы. Кейт с трудом приняла сидячее положение и вдохнула густой сладкий запах. Ох-х. Она прижала ладонь к губам.
— Мне что-то не хочется шоколада сегодня утром… то есть днем. Унеси его, прошу тебя.
Почему Мария как-то странно на нее посмотрела? И почему уставилась на ее грудь? Кейт опустила глаза и присмотрелась к своей тонкой ночной рубашке. Она пристрастилась к этой изношенной веши в последние несколько недель с тех пор, как… Кейт покраснела при воспоминании о той ночи… Сейчас она заметила, что ее груди немного потемнели.
Одеяние, право же, чересчур прозрачно.
Ее маленькие груди немного увеличились… или ей это просто кажется? Они какие-то… другие.
Смешно. Кейт скрестила руки на груди и поморщилась, ощутив боль.
— У вас задержка месячных, миледи?
Мария могла это заметить — ведь именно она забирала грязное белье.
— Да, небольшая.
— Какая?
Что это за великая инквизиция?
— Не знаю. Несколько дней. Может, неделя.
Кейт почувствовала тошноту. Нет ли поблизости тазика? Он может понадобиться. Мария нахмурилась.
— Знай я наверняка, что этого быть не может, решила бы, что вы в тягостях.
— Что?!
— В тягостях. Ну, вы знаете. Понесли, как в семье бывает. Ребеночка.
Кейт, громко рыгнув, быстро наклонилась и открыла дверцу тумбочки возле кровати. Слава Богу, тазик на месте! Она схватила его, и ее тут же вырвало. Кейт охнула и вытерла губы тыльной стороной ладони.
Мария снова уставилась на нее. Кейт еще крепче сжала тазик в руке, словно он вдруг стал для нее неким якорем спасения.
