Сама же она хотела теперь только одного — увидеть Даррелла и возместить, если возможно, те несправедливые слова, которые сгоряча наговорила ему, но при этом отдавала себе отчет, что пойти в Дауэр-Хаус ей удастся не раньше, чем наступит ночь. Весь день настолько плотно забит всякого рода трудами, что ускользнуть незамеченной просто невозможно. А сохранить тайну совершенно необходимо, тем более что она намеревалась взять с собой драгоценности. Их надо передать в целости и сохранности Дарреллу, и чем скорее, тем лучше.
Дежурить у постели мистера Шенфилда после полуночи предстояло Элизабет, и когда она пришла сменить племянницу, остальные домашние уже спали. Черити бесшумно пошла через затихший дом в детскую. Удостоверившись сначала, что мальчик крепко спит, она достала шкатулку с драгоценностями и накинула легкий плащ, чтобы скрыть свою ношу. Чуть дыша спустилась по черной лестнице и вышла через конюшенный двор. Собака зашевелилась и сонно заворчала, но Черити прошептала ей, что все в порядке, и при звуке знакомого голоса пес снова затих, едва слышно звякнув цепью.
Ночь накрыла землю, но дневная жара не спадала. Воздух словно сгустился, душный и недвижный, а над Дартмуром собирались тяжелые облака. Молодой месяц показывал дорогу Черити. На холме, разгоряченная от подъема, она остановилась передохнуть и вздрогнула от резкого хруста ветки. Легкое шуршание послышалось в кустарнике на склоне, и Черити успокоилась, улыбнувшись своей глупости: какая-то зверюшка пробежала мимо нее в кусты.
Черити вышла из рощи и направилась через парк к Дауэр-Хаус, думая с сожалением, что придется ей перебудить весь дом. Впрочем, поскольку в услужении у Даррелла могли быть только жители Конингтон-Сент-Джона, нечего опасаться, что ее выдадут.
Однако когда дом открылся ей за деревьями, она увидела свет в комнате нижнего этажа. Створки окна были распахнуты в летнюю ночь. Черити осторожно подошла и, привстав на цыпочки, заглянула внутрь.
На столе стояли зажженные свечи, создавая яркий островок света в середине просторной, обшитой панелями комнаты, все остальное тонуло в тени. Стол завален бумагами, в кресле, лицом к окну, сидел Даррелл. Перед ним стояла чернильница с гусиным пером, но его руки праздно покоились на подлокотниках кресла, голова откинута на высокую резную спинку, глаза закрыты. И лицо такое утомленное… Черити захлестнула волна нежности, она поняла наконец, чего ему стоило решение остаться в заброшенном доме. Она подняла руку и тихо стукнула в створку окна.
Даррелл тут же открыл глаза и осмотрелся недоуменно, потом, когда она постучала еще раз, отодвинул кресло и быстро подошел к окну.
— Даррелл, это я, Черити, — прошептала она.
— Черити? — повторил он безучастно. — Что, скажи на милость, привело тебя сюда в столь поздний час? — И вдруг с испугом: — Ребенок?..
— Нет! Нет, все хорошо, но я должна поговорить с тобой. Позволишь мне войти?
Он нахмурился, но кивнул. Когда она подошла к двери, он уже стоял там со свечой, Черити ступила через порог, все без единого слова. Они оказались в той же комнате, где он только что дремал за столом, Даррелл закрыл дверь и поставил свечу на стол по-прежнему молча. Прижимавшая к себе под плащом свою ношу, Черити взволнованно проговорила:
— Пожалуйста, закрой окно, Даррелл, и задерни занавески. Сомневаюсь, что кому-то придет в голову шпионить за нами, но то, что я намерена сказать тебе, лучше всего сохранить в тайне.
Даррелл поднял брови, однако просьбу выполнил. Когда он повернулся к ней, Черити распахнула плащ и поставила шкатулку на стол.
— Драгоценности твоей матери, Даррелл, и Элисон, — просто сказала она. — Они были оставлены на мое попечение. Вот ключ.
Она вынула ключ из кармана и протянула его Дарреллу, но он не тронулся с места. Переводя непонимающий взгляд с нее на шкатулку, мужчина сказал, запинаясь:
— Но… как же… Драгоценности ведь пропали… вместе со всем остальным, когда круглоголовые разграбили Конингтон.
Черити покачала головой:
— Чтобы этого не случилось, леди Конингтон велела мне спрятать драгоценности. Знал только мистер Партридж, остальные думали, что их продали, чтобы собрать средства для короля.
Она коротко поведала Дарреллу о той ночи, когда спрятала драгоценности, и о том, что еще несколько недель назад они лежали в тайнике в полуразрушенной башне.
— Надо было рассказать тебе о них в первую очередь, а то видишь, как получилось, — заключила она виновато. — После несчастья с дядей у меня возможности не было. Но прошу тебя, поверь, я нашла бы способ передать их тебе до твоего отъезда из Девоншира.
Она опять протянула ключ, на этот раз Даррелл подошел к ней, но вместо того, чтобы взять ключ, сжал в своих ладонях ее руку и засиял улыбкой.
— Ты вообразила, что я могу допустить хоть на мгновение, что ты не сделаешь этого? — сказал он нежно. — Моя дорогая маленькая сестренка, я слишком хорошо тебя знаю.
Черити смотрела на него, ее темные глаза были серьезны, в них плескалась тревога.
— Я не собиралась тебя грабить, но совесть меня все равно грызет, потому что я не могу забыть те тяжкие, жестокие вещи, что наговорила тебе в тот день у реки. Даррелл, сможешь ли ты простить меня?
— Простить тебя — за то, что ты раскрыла мне правду? — откликнулся он покаянно. — Мне следовало бы благодарить тебя за это! А, не стану отрицать, я разозлился! — Легкая улыбка заиграла на его лице. — Никогда в жизни я не был так зол на тебя. Но потом, поостыв, осознал справедливость твоих слов. Наверное, я понимал это и тогда, но не имел ни малейшего желания посмотреть в зеркало, которое ты держала передо мной.
— Я понятия не имела, что ты надумаешь все-таки жить здесь, — помедлив, произнесла Черити. — Каждый день я боялась услышать, что ты готов к отъезду.
— Я хотел приехать сказать тебе, но тут как раз твоему дяде стало хуже, и Джонас явился домой, а когда он рядом, я за себя не ручаюсь. Я думал, ты поймешь, что я остаюсь, как только услышишь про Дауэр-Хаус.
Черити огляделась вокруг. Дауэр-Хаус был построен в то же время, что и главный дом, и в том же стиле, но только в уменьшенном масштабе. Комната, в которой они находились, была обшита от пола до лепного потолка дубовыми панелями, обставлена тяжелой дорогой мебелью, вокруг камина каменные колонны, украшенные искусной резьбой. Однако даже при свечах видно было, что шторы и подушки на диване возле камина обветшали и побиты молью, и вообще чувствовалась затхлая атмосфера пустого и неухоженного дома. Даррелл нахмурился, проследив направление ее взгляда.
— Сейчас это еще мало похоже на дом, — согласился он, — но о чем речь, я должен быть благодарен судьбе, что у меня есть крыша над головой, настоящий дом, хоть и запущенный, но мой собственный. Если бы Джонас тогда осмотрелся и разрушил его тоже, мне действительно пришлось бы несладко.
