Огонь, вспыхнувший в глазах Клодин, был тут же погашен глубокой тягостной печалью.
– Ранней осенью, – уклончиво ответила она. Розелла тактично не настаивала.
– Прекрасное время для рождения ребенка, когда закончится летняя жара.
– Да, – уныло согласилась Клодин.
Подали чай. Розелла наполнила чашки, и Клодин, казалось, немного ожила, выпив ароматного напитка.
– Очень вкусно. Не могу передать тебе, как ужасно все время чувствовать себя больной в этих заграничных отелях. До сих пор я обожала путешествовать. Мы вместе с папой были почти всюду, но на сей раз я не могла оценить иностранную кухню. Что бы я ни съела, меня тошнило. Я часами лежала в комнатах с опущенными жалюзи, мучаясь от ужасной головной боли, а Себастьен ходил на прогулки в горы, плавал или скакал верхом. На всех курортах были игральные столы для вечерних развлечений, но ему все казалось неинтересным. И все-таки он откладывал возвращение домой. Морской круиз положил конец нашему путешествию. Море было довольно спокойным, и я чувствовала себя неплохо, пока не перегрелась на солнце. Потом у меня начались такие судороги и боли, что я испугалась потерять ребенка. Тогда я объявила, что возвращаюсь домой, и неважно, поедет он со мной или нет.
Розелла догадывалась, почему Себастьен затягивал путешествие, несмотря на плохое самочувствие жены. Он хотел оставаться подальше от Розеллы, чтобы подавить свои чувства к ней. Она надеялась, что причина именно в этом. И не имеет значения, чего он ждет от нее. Все, что могло быть между ними, закончилось с его женитьбой. Розелла так решила.
– Клодин, теперь все будет хорошо, – успокаивающе сказала она. – К тебе станут относиться очень внимательно.
– Надеюсь, это девочка, – горячо произнесла Клодин.
– Да?
Дрожащей рукой женщина отставила чашку в сторону, в ее глазах заблестели слезы.
– Себастьен, возможно, полюбит дочку, но он даже не разрешает мне упоминать, что может родиться мальчик. Для него ужасное унижение иметь сына, который никогда не унаследует любимый замок.
На лицо Розеллы легла тень. Неужели следующему поколению придется испытывать еще большие лишения из-за завещания, которое уже причинило столько страданий?
Покинув Клодин, девушка медленно побрела в свои апартаменты. Сквозь открытую дверь донесся резкий голос Луизы, отчитывающей служанку.
– Как ты позволила своей хозяйке появиться в утреннем платье в этот час дня? И с драгоценностями!
– Я ничего не могла поделать, мадемуазель. Она больше не слушает меня. Временами мадам сидит перед зеркалом и надевает все драгоценности, которые у нее есть.
– В этом нет ничего необычного, – поспешно заявила Луиза. – Иногда она немного скучает. Тебе теперь постоянно нужно следить, чтобы всегда были готовы нужные наряды, а остальное… э… убирать подальше.
Голос Луизы затих, когда Розелла повернула к лестнице. Значит, дочери Маргариты в курсе ухудшения ее здоровья, а горничная не знает, как управиться с хозяйкой. Возможно, после возвращения Себастьена Маргарита снова придет в себя.
Розелла вошла в западное крыло, ее тень плавно пересекла прямоугольники света на полу коридора. Сквозь высокие окна падали золотистые лучи вечернего солнца. Она не позвала Мари, которая, если находилась в апартаментах, всегда ждала хозяйку у дверей. Горничная едва ли уже вернулась с дневной прогулки с молодым конюхом. Кажется, у них серьезный роман. Но когда Розелла дошла до той части крыла, где располагались салоны, через открытые двери она увидела, что не одна в своих покоях. Девушка побелела как полотно. Ее ждал Себастьен.
Она остановилась. Он поднялся с кресла. На его губах заиграла полуулыбка. Розелла сделала несколько шагов в комнату и положила шляпу с кнутом на боковой столик. На стене громко тикали часы. Себастьен приблизился к застывшей девушке.
– Я пытался забыть тебя, Розелла, но это невозможно.
– Ты не должен говорить мне подобных вещей! – Она отошла и положила руку на спинку кресла, словно хотела поставить между ними преграду.
– Почему нет? Немногие люди могут быть совершенно откровенны и честны друг с другом, как мы. Слишком поздно что-либо исправить. Именно потому, что мы искренни, я имею право напомнить, что ты сама предложила, чтобы мы поженились.
– Тогда я не знала, что ты помолвлен… или что Клодин уже скомпрометирована.
– Тем не менее ты должна признать, что твое предложение явно выходило за рамки общепринятых правил. И в тот день в парке я узнал о тебе достаточно, чтобы понять, как мы подходим друг другу.
– Больше нет! Ты женат на Клодин.
– С каких пор брак по расчету воздвигает барьер для людей с нашим темпераментом?
– Для нее это брак по любви! Лицо Себастьена окаменело.
– Я выполнил свои обязательства. Ребенок родится в законном браке. Этого достаточно.
– Нет, недостаточно! Ты не должен был устраивать пародию на свадьбу с таким нежным и чувствительным человеком, как Клодин.
– Не говори глупостей. – Себастьен раздраженно махнул рукой и несколько раз прошелся по комнате. – Ты представляешь, какой бы разразился скандал, если бы я не женился? Какому общественному осуждению я бы подвергся? Меня окружала бы стена молчания. Более того, граф де Вайи вызвал бы меня на дуэль. Несмотря на новые законы, для джентльменов до сих пор существует только один способ решать подобные дела. Он не слишком плохой стрелок, но я стреляю лучше и, без сомнения, убил бы его. Добровольное изгнание на многие годы было бы невыносимо. Господь свидетель, как трудно, получить прощение в наши дни! Я бы не хотел вернуться в замок де Луимонт дряхлым стариком.
Девушка отогнала мысль, что после этих долгих лет ее собственный сын мог бы стать владельцем замка, который, по мнению Розеллы, предназначен висеть камнем не только над ней, но и над ее детьми, и над детьми их детей, словно все непременно унаследуют отвращение к нему. Как ужасно, что Себастьен любит замок так же, как она его ненавидит. И еще более ужасно, что Себастьен не любит Клодин даже хотя бы так, как один камень в этом высоком сером здании.
– Клодин умрет, если ты не будешь лелеять ее! – прокричала Розелла.
– Я уважаю Клодин. Она моя жена. Я не причиню ей и минутного горя, но не могу больше отрекаться от влечения к тебе. Эти недели вдали от тебя были самыми длинными в моей жизни. Скажи, что с тобой происходило то же самое.
– Себастьен, – Розелла заговорила срывающимся, но решительным голосом, сжала кулаки и уперлась в спинку кресла. – Я надеялась, что время сделает из нас здравомыслящих людей, способных встретиться друзьями, без иллюзий, без мыслей о том, что могло бы произойти между нами. Нас разделяет барьер, который уже не преодолеть. Никогда твои слова или действия не заставят меня передумать!
