— Но если у вас так много энергии, то вы, возможно, сможете выпить еще немного бульона и съесть кусок хлеба.
— Я бы с большей охотой съел мяса…
— Не сомневаюсь, но пока вы его не получите. Вы умеете читать, Кайлер из рода Мрайдонов?
— Конечно, я… Ты назвала меня по имени? — насторожился принц. — Откуда ты узнала, как меня зовут?
Она подумала о том, как глубоко ей удалось проникнуть в его душу. О том, что она там увидела, что почувствовала… Дейрдре была уверена, что ни он, ни она сама пока не были готовы говорить об этом.
— Вы много рассказали мне, когда лежали в горячке, — ответила она. И это не было ложью. — Я распоряжусь, чтобы вам принесли книги. Лежать в постели скучно, и чтение вам поможет.
Она взяла пустую чашку из-под бульона и направилась к двери.
— Подожди! Скажи мне, где я?
Дейрдре обернулась.
— В замке Розы, стоящем на Острове Зимы в Море Льда.
У принца похолодело внутри, но он не сводил с нее глаз.
— Это всего лишь сказка! История, которую выдумали люди.
— Она так же реальна, как жизнь или смерть. Вы, милорд Кайлер, здесь первый гость за двадцать с лишним лет. И когда вы отдохнете и будете чувствовать себя лучше, мы поговорим о том, как вы сюда попали.
— Подожди! — он протянул руку, пытаясь остановить девушку, которая успела открыть толстую, украшенную резьбой дверь. — Ты ведь не служанка!
Теперь он удивлялся тому, как вообще мог принять ее за прислугу. Ни простое платье, ни отсутствие драгоценностей и искусной прически не могли скрыть ее манеру держаться. Она говорила сама за себя.
— Но я служу, — возразила она. — И служила всю свою жизнь. Я Дейрдре, королева Моря Льда.
Принц все еще смотрел на закрывшуюся за девушкой дверь. В детстве он часто слышал легенду о замке Розы — замке, стоящем на острове посреди озера, когда-то тихого и прекрасного, которое окружали пышные леса и плодородные поля. Предательство, ревность, месть и колдовство обрекли его на вечную зиму. Говорилось в легенде и о розе, застывшей в глыбе льда, но подробностей принц вспомнить не мог. Конечно же, все это чепуха. Одна из увлекательных историй, которые детям рассказывают перед сном.
И все же… Все же он проехал по этому миру нестерпимой ' белизны и свирепого мороза. Он сражался и победил в битве в самый разгар лета, а потом каким-то образом очутился посреди зимы. Наверное, в беспамятстве он заехал далеко на север. Возможно, в Потерянные горы или еще дальше. Туда, где дикие племена охотились на гигантских белых медведей, а драконы все еще стерегли свои пещеры.
Он говорил с людьми, которые утверждали, что побывали там, и рассказывали о синем море, полном ледяных островов, и о воинах, высоких как деревья. Но никто из них ни разу не упомянул о замке.
Что же было правдой, а что он сам выдумал или увидел во сне? Твердо решив увидеть все своими глазами, принц отбросил одеяло. От усилия он весь взмок, мышцы дрожали — одна мысль о том, что простая попытка сесть на кровати почти исчерпала его силы, пугала принца и ранила его гордость. Он немного посидел, снова собираясь с силами.
Когда Кайлеру удалось встать, все поплыло у него перед глазами, как будто он смотрел на мир сквозь толщу воды. Колени внезапно подогнулись, но он успел схватиться за спинку кровати и удержался на ногах. Ожидая, пока пройдет приступ слабости, он осмотрел комнату, отметив, что она обставлена очень просто, но со вкусом. Даже со своеобразной элегантностью. Но если внимательно приглядеться к обивке мебели и шторам, то видно, что ткань кое-где уже успела обветшать. И в то же время деревянные сундуки и стулья были натерты до блеска. Хотя ковер кое-где начал протираться, до сих пор видно, что его изготовили искусные мастера. Подсвечники сияли серебром, огонь тихонько потрескивал в выложенном кусками лазурита камине.
Осторожно и медленно, как дряхлый дед, принц проковылял через комнату к окну. Вокруг, насколько хватало глаз, все было белым. Солнце казалось мутным пятном за белой завесой, закрывавшей небо, но нескольким лучам все же удалось сквозь нее пробиться, и лед, окружавший замок, слабо поблескивал в их золотистом свете. Вдалеке принц различил неясные очертания леса — пятна черного и серого цветов, размытые снегом. На севере, невероятно далеко, виднелись горные вершины. Белые на белом…
Земля вокруг замка была укутана толстым покрывалом снега. Ни движения, ни следов. Ни одного признака жизни.
«Может быть, мы здесь одни? — раздумывал он. — Я и женщина, назвавшая себя королевой?»
А потом он увидел ее — яркую вспышку красного на белом фоне. Она быстро шла длинными легкими шагами. Он подумал, что так женщина торопится на рынок в базарный день. Словно почувствовав его взгляд, она остановилась, обернулась, подняла глаза к окну его комнаты.
Принц не видел выражения ее лица, но вся поза девушки говорила, что она им недовольна. Потом она снова отвернулась. Яркий плащ взметнулся на ветру — Дейрдре шла по замерзшему морю в сторону леса.
Принцу хотелось броситься за ней, потребовать ответов и объяснений, но все его силы ушли на то, чтобы вернуться в постель. Дрожа от слабости, он забрался под одеяло и проспал до конца дня.
— Моя госпожа, он снова требует встречи с вами.
Дейрдре продолжала возиться в бесценной земле под широким куполом. У нее ныла спина, но девушка не обращала на это внимания. Здесь, в месте, которое она называла своим садом, в атмосфере искусственной весны, поддерживать которую помогали проходящие сквозь толстое стекло солнечные лучи, Дейрдре выращивала лекарственные травы, овощи и драгоценные цветы.
— У меня нет на это времени, Орна, — мотыгой Дейрдре сделала в земле бороздку. Этот цикл был бесконечным — замена старых растений новыми, уход, сбор урожая… Сад был душой ее мира, и одной из ее немногочисленных радостей. — Думаю, вы с Корделией обеспечиваете ему достойный уход.
Орна поджала губы. Она нянчила Дейрдре, когда та была ребенком, учила ее, заботилась о ней, а со дня смерти королевы Фионы как могла старалась заменить ей мать. В замке Розы она была одной из тех немногих, кто осмеливался задавать молодой королеве вопросы.
— Прошло уже три дня с тех пор, как принц пришел в себя. Он ведет себя очень беспокойно.
Дейрдре выпрямилась и оперлась на ручку мотыги.
— Его мучает боль?
На рано постаревшем из-за перенесенных невзгод лице Орны отразилось тщательно скрываемое раздражение.
— Он говорит, что нет, но, в конце концов, он считает, что мужчине не пристало жаловаться. Рана причиняет ему боль. Но, несмотря на это и на его слабость, вряд ли нам удастся и дальше удерживать его в комнате. Этот человек — принц, моя госпожа, и привык к тому, что люди повинуются его приказам.
